срочная психологическая помощь для мужчин среднего возраста

СТРАШНЫЕ СКАЗКИ


Есть существа, которых врагами объявить стыдно, однако, ненавидят их не меньше чем самых лютых недругов.

В поединке  с достойным противником все просто – кулак на кулак, стенка на стенку. Спор о превосходстве, игра в  «кто кого обставит».  По большому счету проигрыш в такой игре  - не позор. Позор - проиграть слабому. Что, собственно говоря, случается каждый день.

Вас это не устраивает?

Милости прошу на территорию страшных сказок. Такого вы еще не читали…

Никакого гуманизма и интеллигентской рефлексии. Ни одного положительного героя. Жуткие названия, жуткие  сюжеты, юмор черный, как безлунная ночь в подвале, неприкрытое издевательство над «священными коровами» тоталитарно - патриархального общества – все, что нужно для того, чтобы парадоксальным образом успокоить и снять остроту жизненных проблем…

Тексты предназначены только для частного домашнего просмотра  Brakhman©2005г.

Содержание: >>

1. 12 застреленных  тещ (мини-детектив)

2. Валентина - космонавт (программа полета старухи с лестницы) (проза)-

3. Тещин остров (фантастика)

4. Вампир (мистика)

5. Милый дом (проза)

6. Вся правда о хороших людях (эссе)

7. Письмо Бази Пупкинда или Любовь за деньги (проза)

8. Сексуальные эксперименты провинциальной девчонки (проза, (анти)эротика) .

9. Смерть партизанки (проза, (анти)эротика)

10. Женский праздник (провокационное)

11. Печальная история любви (фантастика)

12. Смерть телефонистки (фантастика)

13. Ангел - вредитель (мистика)

14. Смерть японской царевны (сказка)


12 ЗАСТРЕЛЕННЫХ ТЁЩ.

Глава 1

Время раскинуть мозгами.

Стоял ясный зимний день. Казалось, даже тот, кто 2 недели подряд размешивал в воздухе кашу из летящего почти горизонтально снега и струй плотного, наотмашь бьющего ветра устал крутить тугие воздушные жгуты, дав отдохнуть людям от его причуд.

Воспользовавшись этим, Солнце засияло на чистом, пронзительно синем небе, лаская и успокаивая измученную пургой и заваленную снегом землю. Эта колючая и холодная субстанция теперь мирно лежала, скрывая сор и хлам, придавая окрестностям вид праздничный и торжественный. В тени белый снег отдавал голубизной - это в кристалликах замерзшей воды отражался рассеянный свет небесной лазури.

Все живое воспрянуло духом: чирикали воробьи, синички пели свои незатейливые песенки, на ветвях восседали вороны, высматривая, чем можно разжиться.

Чистота и свежесть коснулась и двуногих обитателей города. Пользуясь передышкой, дворники с удвоенной силой заскребли лопатами по тротуарам, загрохотали трактора и грейдеры, возле снеготопок выстроились длинные вереницы тяжелых грузовиков, доверху набитые даром небес, который выпал не в том месте, не в то время и не в том количестве.

Те, кого борьба со снегом не касалась, и не прельщало нудное высиживание у ящика с прыжками по каналам, вышли пройтись, наслаждаясь хорошей погодой и обилием белого, девственно - чистого снега. В большинстве своем эти люди не отдавали себе отчета в эстетической стороне проблемы и мотивировали желание отправиться на улицу отсутствием продуктов, вещей, одежды, газет, журналов, туалетной бумаги и прочей ерунды, в поисках которой нужно обязательно выйти из дому.

Были, впрочем, и личности, которые плевать хотели на великолепие природы, давно перестав обращать внимание на нее. Дела у них были на первом месте.

  Одной из таких была Валентина Ромуальдовна Игошина, дурно сохранившаяся женщина постбальзаковского возраста, похоронившая пару лет назад своего мужа, умершего от пьянки, а если говорить совсем честно, просто перепиленного злобным языком этой пролетарки пополам. Эта тетка, одетая в безвкусную серо-зеленую, длинную куртку, которая шла ей как корове седло, увеличивая и без того немаленькую фигуру, резво чесала к станции метрополитена, направляясь на свой любимый рынок. Она ходила на него каждый выходной, как раньше богомолки ходили в церковь.

У Валентины Ромуальдовны, посещение открытых торговых рядов давно уже стало священнодействием, своего рода сакральным служением карбонату и буженине, красной икре и сервелату, продуктам, на который она тратила все свои деньги, снедаемая вечно голодным богом обжорства.

По дороге к метро, она с вороньей благозвучностью бормотала проклятия дочери и зятю, за то, что они зарабатывали гораздо больше ее, отоваривались в "Седьмом континенте" и "Ашане", питались отдельно, не воспринимали ее бурчания, и вообще имели собственное мнение о том, как нужно проводить выходные, а также  дворникам, накрашенным молодым девчонкам, миру, жизни и вообще всему. На ее некрасивом, грубом, словно вырубленном топором из куска замороженного дерьма лице, сменяя одна другую появлялись гримасы: озабоченности, страха, злобы и неодобрения.

Ее короткие толстые руки, сжатые в ладонях в кулаки совершали резкие, неровные движения, как у вусмерть пьяного лыжника на обледенелом подъеме, заставляя  заветную, изрядно потрепанную болоньевую сумку для покупок издавать склизкие, хлюпающие звуки. Валентина Ромуальдовна двигалась своим обычным маршрутом, прячась от солнца в тени домов. Она вообще не любила солнца и яркого света, заклеивала глазки светодиодов на холодильниках и телевизорах, тщательно выключала даже то, что выключать не следовало. Это было у нее навязчивой манией, также как и потребность нудно и грязно ругаться по любому поводу. Эта женщина не только выглядела, но и была по настоящему психически ненормальной, что подтверждалось пухлой историей болезни, хранимой в архивах Кащенки и извлекаемой каждую весну в связи с сезонными обострениями у гражданки Игошиной. Тетке предстояло пройти еще один дом, и выйти на финишную прямую к станции. Валентина Ромуальдовна продолжала двигаться своей неровной, дергающейся походкой, нагибаясь вперед, словно от сильного ветра, махая руками и с подозрением оглядывая пространство вокруг мутными линялыми  глазами, цвета застиранных панталон.

Все было спокойно: далеко впереди, у станции подземки, заканчивали пробежку такие же любители отовариваться с утра в воскресенье, во дворе возле грибков и домиков детской площадки одиноким красным пятном маячила мамаша с коляской, прыгая с ноги на ногу в холодных, негреющих сапогах на длиннющих шпильках, пара автолюбителей заводила свое "железо", заставляя моторы автомобилей издавать утробные звуки и выплевывать вонючие хвосты дыма из выхлопных труб.

У первого подъезда с дверью сосредоточенно возился бородатый мужик неопределенного возраста в оранжевом рабочем комбинезоне. Игошина неодобрительно поджала губы, она не любила бородатых, и добавила шагу. Как только она миновала этого человека, выглядящим как дворник или работник ДЭЗа по обслуживанию кровли, произошло неожиданное. Мужчина вдруг залез руками под черную вязанную лыжную шапочку, надвинул на глаза матерчатую полумаску с грубо прорезанными отверстиями для глаз, выхватил из-под комбинезона длинную, увесистую железяку с рукоятью и подбежал к женщине сзади. Навел, нажал на спусковой крючок. Железяка тихонько лязгнула, раздался несильный хлопок. Снег перед так и недошедшей до рынка теткой окрасился красным. Грузная туша Валентины Ромуальдовны рухнула, пачкая снег кровью и остатками мозга из выдолбленной разрывным зарядом головы.

Киллер метнулся к подъезду, пряча под одежду шипящее оружие. Захлопнув дверь, он вставил в технологическое отверстие замка блокирующий штифт, не мешкая взбежал наверх и поднялся по шаткой металлической лесенке на чердак. Там он моментально скинул с себя комбинезон и бушлат без воротника, отлепил бороду, вытащил из спортивной сумки меховую шапку и дубленку. Оделся, запихнул рабочую одежду и оружие в сумку. Пробежал через весь дом, спустился по лесенке на верхнюю площадку крайнего подъезда, повесил замок и опломбировал люк, приклеив бумажку и поставив штампульку ДЭЗа. Затем, не спеша, прошагал лестничные марши, вышел на улицу, взглянул на начавшую собираться толпу, прошел к метро, сел в неприметную серую машину с заляпанными снегом номерами, где его уже ждали. Автомобиль плавно тронулся с места. Водитель и пассажир проводили глазами милицейский УАЗ, который нырнул во дворы с той стороны длинного дома.

- Как?- спросил тот, кто был за рулем.

- По плану, - ответил пассажир.

Машина выехала на боковую дорожку, несколько раз  рыскнув из стороны в сторону по нечищеному асфальту  и двинулась навстречу солнечному дню.

Глава 2.

Тяжелый день - понедельник.

Ростовцев, практикующий маг и экстрасенс вновь окинул взглядом пространство своего кабинета. "Ну, потратился", - подумал он, - "зато не в подвале. От метро близко, людям удобно ездить". Алексей Александрович вспомнил времена, когда он занимал столик в зале книжного магазина, торгующего эзотерической литературой и магическими причиндалами. Вспомнил свой подвальчик при тепловом пункте в здании на Садовнической  набережной, где он проводил дни и вечера, чтобы как можно меньше бывать дома, наполненном злобном шипением тещи.

Из-за нее он старался приходить, когда старая грымза, насмотревшись телевизора, закрывалась в своей комнате, откуда тянуло старушечьей вонью и злобными эманациями не совсем здорового разума.

Алексей Александрович невесело усмехнулся, все выходило по поговорке - "Сапожник ходит без сапог". Изрядную долю его клиентов составляли мужчины с подобными проблемами. Он снабжал их защитно-корректирующими устройствами, а особо надежным за хорошие деньги предлагал устройства поглощения энергии для "гашения" не в меру ретивых теток. Безусловно, радикально эти меры не помогали, но определенное облегчение приносили. Клиентура у Ростовцева была, причем большую часть ее составляли люди, пришедшие по рекомендации клиентов мага.

Понятно, что никаким магом, в старинном понимании этого слова, Алексей Александрович не был, духов не заклинал, в пропасть, подобно героям Кастанеды не прыгал, материализацией предметов не занимался.

  Ростовцев  обладал хорошо развитой интуицией, дополненной вторым зрением, неплохо владел НЛП, был разработчиком интересных устройств из области генераторов торсионного поля, знал жизнь, обладал практической сметкой, что вполне хватало для того, чтобы в нем признали человека обладающего могучими сверхъестественным способностями даже ярые сторонники европейской и толтекской магии.

К чести Алексея Александровича, он никогда не ездил по ушам клиентов, нагружая их именами демонов и ангелов, не требовал слепой веры в собственную исключительность, не злоупотреблял высоконаучными терминами. Дела его шли потихоньку, медленно, но уверенно набирая обороты.

Ростовцев  еще раз оглядел свой кабинет, с сожалением подумав, что новое место еще должно "нагреться", чтобы начать оправдывать вложенные в него средства.

Алексей Александрович не ждал никого из своих постоянных посетителей, телефонных звонков не было. Новые люди могли прийти только случайно. Ростовцев решил посвятить день подбору модулирующих сигналов для торсионных излучателей. Эти же сигналы неплохо действовали и в виде скрытых вставок в музыке, заставляя людей делать то, что хотел от них разработчик метода.

Внезапно зазвонил телефон. Алексей Александрович мгновенно выбросил вперед руку и схватил трубку.

- Слушаю вас, - произнес он.

- Здорово, Ростовцев, - проорал голос в трубке.

- Здорово, Алик, - ответил он.

А про себя подумал: "Вот ведь принесла нелегкая".

Его отношения с Альбертом Петровичем Бухиным, следователем городской прокуратуры, нельзя было назвать простыми и приятными. Алик периодически возникал у Ростовцева, разговаривал о политике, автомобилях, женщинах. Говорил бы и о футболе, если бы Алексей не выдал ему прямо в лоб, что не понимает что хорошего в том, что куча мужиков в трусах бегает за мячиком. Бухин рассказывал сплетни и анекдоты, байки, которые циркулировали в его учреждении, расспрашивал об астральных влияниях и о том, чем дышат люди, обращающиеся в центр магии. Ростовцев плел всякую ахинею, поил следователя коньяком, при этом лишь делая вид, что пьет сам.

Алика это вполне устраивало. Он напивался, рассказывал о скотине начальнике, обещал помощь в решении трудных дел, если таковые возникнут. Алексей Александрович понимал, что, в общем-то, его хотят крышевать, но благодаря его заезженному, но эффективному способу обороны, называвшемуся "чего взять с блаженного", Ростовцев довольно успешно избегал добровольно-принудительного вступления в общество неформально оберегаемых этим грозным учреждением, и соответственно не платил дани. То, что Бухин служил передаточным агентом между сторонами, было видно даже невооруженным глазом. Было ясно, что, если бы он видел выгоду в этом, то подмял бы под себя центр Алексея. Но Ростовцев нужен был Бухину свободным и независимым, отчасти из-за того, что тот умел поддержать непринужденную, почти дружескую беседу, отчасти из-за того, что Алик нашел таки способ обложить Алексея Александровича данью, требуя консультаций у "астральных покровителей" мага.

- Давненько не звонил, Алик, - продолжил Ростовцев.

- Да брось... Смылся, не сказал куда.

- Да я же не прячусь. Работа такая - быть на виду. Телефон в последней рекламе нашел?

- Обижаешь, Алексей. Хорош бы я был, если бы все из газет узнавал, - ответил Бухин. - Я тут мимо еду, не против, если заверну на огонек.

- Пожалуйста, офис 336 подъезд 29.

- Да знаю, - как-то устало отозвался следователь. - Буду через 5 минут, я уже на Пролетарке.

- С нетерпением жду, - сказал Ростовцев и отключился.

  Бухин был хорошо упакован: дорогой костюм, швейцарские часы за три штуки баксов, черная А4, вкупе с надутой,  важной физиономией придавали ему вид чрезвычайно уверенный, вальяжный вид.

Иногда Ростовцева подмывало спросить, откуда это великолепие у скромного следователя с бюджетной зарплатой.

По правде, говоря, Алик выглядел, как натуральный бандит, не хватало лишь галтяки на шее. И «братва», и менты отличались Ростовцевым из серой массы по особой, прямо таки нечеловеческой задумчивости и серьезности. Вплотную к ним примыкали  пожарники и таможенники,  тоже прячущие свою трехкопеечную простоту за крайней озабоченностью.

  Алексей Александрович давно уже не видел особых различий между бандюганами и теми, кто был призван защищать мирных обывателей от них, те и другие "чесали" мирных обывателей почем зря.  Манера работы с "населением" была в общем похожей: запутать и запугать, но у милицейских к ней добавлялась бесконечная гордость и самоуважение в купе с презрением к собеседнику. И те, и другие могли организовать простому смертному серьезные неприятности. И те, и другие жутко боялись: бандюганы - ментов, менты - ССБ, которая рыла землю носом в поисках уклоняющихся от уплаты в милицейский "общак" налога на дополнительные услуги населению.

Были и еще нюансы: если "быки" давили матом и брали нахрапом, то джентльмены из органов внутренних дел старались не употреблять бранных слов, используя  вместо них милицейско - канцелярский жаргон, и не допускали даже намека  на незаконность своей деятельности по сбору средств у предпринимателей.

Однако сегодня, Бухин сегодня выглядел немного пришибленным, задерганным и крепко напуганным, что делало его похожим на дауна. Даже огромное, рыхлое, пивное брюхо  следователя, казалось, боязливо съежилось.

   Он и так не был эталоном ума, но признаки крепкой взбучки, гасили последние проблески интеллекта на лице.

Алексею Александровичу, на мгновение показалось, что Алика выкинули из органов, не то за пьянку, не то за полное несоответствие занимаемой должности.

- Вау, сколько лет, сколько зим, - произнес Ростовцев дежурное приветствие.

Мужчины обнялись.

- Здравствуй, Алеша, - ответил Бухин. - Ты я вижу, тут неплохо так устроился.

- Да уж... - сокрушенно произнес Алексей. - Как вспомню, сколько денег угрохано... А народ, до сих пор по привычке на старый адрес приходит.

Ростовцев обвел рукой пространство офиса с его жалюзями и перегородками из металлического профиля и белого пластика, немного непривычное после подвальных катакомб с магистралями из ржавых труб большого диаметра  и торчащими во все стороны вентилями в прежней точке дислокации.

- Да ты шикарно живешь, как большой, - сказал Бухин, из вежливости повертев головой по сторонам. То место тоже хорошее было, жалко. Привык... Ступеньки только были неудобные. Как идешь, так и думаешь не на*бнуться бы.

- Особенно когда наверх, - вставил Ростовцев.

- Намекаешь? - спросил следователь. - Я завязал. Уже месяц не пью.

- Дни стали короткими и скучными, вечера дома длинными и пустыми... - прокомментировал Алексей.

- И все-то ты, колдун, знаешь. Знаешь, наверное, с чем пожаловал.

- Обижаешь, начальник. Догадываюсь, что получил пистон от шефа за очередной "висяк". Дело хоть стоящее?

- А как ты... А впрочем, неважно.

- Как я узнал? Да вид у тебя взбледнувший. Зашел, - и сразу к делу. Хоть бы ради приличия дал бы себя по офису провести. Ладно, присаживайся, в ногах правды нет.

Ростовцев чуть ли не силком усадил Алика в кресло для посетителей.

- Да, дело серьезное, - произнеся это, Бухин насупился, вцепился в подлокотники.- Кто-то среди бела дня убивает людей.

- Ну и что? Вот удивил, - усмехнулся Ростовцев, устраиваясь за рабочим столом напротив. - Сколько там по статистике трупов в день образуется от противоправных действий лиц и групп граждан? 80? 100?

- Это другое дело. Тут стреляют прямо на улице, в людных местах, - следователь не заметил насмешки. - Убивают исключительно пожилых женщин. Почерк очень характерный - разрывная пуля крупного калибра в голову. Вчера убили десятую жертву.

- Начальник сильно ругается, - неопределенным тоном произнес Ростовцев.

- Да, нет - как-то растеряно ответил Алик. - С чего ты взял. А еще колдун, однако.

"А ты дубина стоеросовая притворяться совсем не умеешь" - произнес про себя Алексей Александрович.

- Значит, душа болит за безвинно погубленных теток?

- А тебе такой документ, как Уголовный Кодекс знаком? Как классифицируются такие действия, знаешь?

- Ну что вы, гражданин начальник, я так, треплюсь для поддержания разговора. Как же можно против Уголовного Кодекса, - Ростовцев улыбнулся.

- Да не о тебе речь. И вообще, хорош прикалываться. Дело действительно серьезное.

По тону чувствовалось, что следователь прокуратуры теряет терпение.

- Ладно, давай серьезно. Что за оружие установили?

- Нет.

- Убийцу кто-нибудь видел?

- Свидетели в показаниях путаются. Один описывает его как толстого, другой как худого. В росте тоже разночтения. Лица никто не видел.

- Так может убийцы разные?

- Типун Ростовцев тебе на язык. Ты еще банду придумай, которая старух убивает. Мало у нас ОПГ и всякой заказухи. Ты что не в курсе, что с самого высокого кресла нашего ведомства было объявлено, что в основном, с оргпреступностью у нас покончено? Нет, Алексей, ты подумай, может это молдаване или таджики.

- В смысле, найди, кого из таджиков можно притянуть под это дело? А родственников проверяли?

- Да, все чисто, алиби железное.

- А есть ли что-то общее между убитыми? Работали вместе, в одну поликлинику или кружок революционной песни ходили?

- Нет, разные районы города. - Бухин поскреб в затылке. - Ну, возраст примерно одинаковый. От 50 до 60. Образование среднее или средне-специальное. Все работали на производстве или в обслуживании. Тетки простые, звезд с неба не хватали. Обычные, каких много. Соседи характеризуют положительно: не пили, не курили, здоровались, были энергичными и деятельными.

- Не привлекались, на учете не состояли, - продолжил Ростовцев.

- Нет. Кое-кто был. Кто обращался в поликлинику к психоневрологу. Кто в Соловьевку, кто на Сокол  или в Кащенку.

- Они жили с родственниками?

- Да, все убитые женщины жили со своими дочерьми.

- А мужья у них были? У теток застреленных.

- Были. Умерли.

- А у любящих дочек?

- Да, мужички скромные, ничем не примечательные. Зарабатывают мало, потому, что жить не умеют. Интеллигенция задрипанная.

- И это дает нам 10 крепких подозреваемых, в лице любящих зятьев.

- Я тоже так думал поначалу. Но ведь все убиты из одного оружия. Одинаковыми самодельными пулями, - дробь "нулевка", залитая эпоксидной смолой в пластиковом контейнере. По составу эпоксидный клей идентичен. От партии к партии состав меняется, но технический отдел единодушно утверждает, что все 10 зарядов были залиты смолой из  одной замеса.

- Лучше бы они сказали калибр и марку оружия. А заодно и стрелка... Может заказуха?

- Может... Такая возможность не исключается. Но, по правде говоря, предполагаемые заказчики народ хлипковатый для того, чтобы к кому-нибудь серьезному обратиться. И вообще они какие-то странные, не от мира сего: радиоинженер, писатель, физик, лингвист, химик... Ну, и тому подобное. Живут бедненько..., - Алик усмехнулся, видимо вспомнив набитую мебелью и техникой, подвергнутую евроремонту  собственную квартиру, - но чистенько.  Короче, крутили их, вертели, но ничего против не нарыли. Похоже, всех связывает этот стрелок - ликвидатор старух. Что уж он повадился...- Бухин замолчал.

- Мне нужны дела.

- Прокуратура все объединила.

- И ты теперь за всех отдуваешься?

- Угу, - ответил Алик.

- Ладно. Давай список фигурантов, адреса, места работы, протоколы осмотра мест преступления, протоколы допроса свидетелей, баллистическую экспертизу, протоколы химического анализа фрагментов метательных зарядов. Можешь отксерить у меня, - подытожил Ростовцев.

Внутри Алексея что-то тоскливо сжалось. Пронеслась мысль: "Ведь только копир порошком заправил. А тут этот хрен с горы".

Алик Бухин работал основательно, копируя практически весь, толстый том уголовного дела. Алексей Александрович тихо зверел, но держал улыбку на лице, как стойкий оловянный солдатик. Он утешался тем, что клиентов в этот день не было, так что день был потрачен не совсем впустую, а пошел в зачет добровольно-принудительной помощи органам дознания. Наконец, Алик закончил свой тяжкий и практически бесполезный труд.

Бухин был на это мастер. Одним из его профессиональных умений, помимо удержания на лице важной  мины, было умение расшивать чужие дела и сшивать из  них свои собственные, а еще ксерить документы, заверяя копии своей красивой, витиеватой подписью.

Ростовцев с тоской посмотрел на стопку бумаги, подумал о напрасно изведенном порошке и листах офисной Data Copy 95% белизны.

- Ну, ты гигант, - произнес он, когда Бухин вручил ему свое творение.

- Да мне что, - ответил Алик, корча уморительную рожу, - читать-то тебе.

- Слава Богу курсы скорочтения окончил.

- Алексей, ты можешь это не штудировать, у каждого свои методы. Главное, найди мне, колдун, убийцу. И помни, материалы только для тебя.

- Яволь мейн генерал, - ответил Ростовцев, притягивая к себе копии документов. – Надеюсь, у тебя не скоро подобный трабл снова образуется.

- Алексей Александрович, ты меня очень обяжешь.

- Ну что ты, - делано засмущался Ростовцев. - Ведь это моя работа, помогать людям... Раньше, чем через неделю, за результатом не обращайся.

- Конечно, конечно, дело серьезное. Уже ухожу, заранее благодарен, - чуть ли не кланяясь, ответил Бухин.

Следователь пожал Алексею руку  и мгновенно испарился, чтобы не мешать. Ростовцев грязно выругался и сел за просмотр.

Глава 3.

Как поймать черную кошку в темной комнате?

Найти каплю полезной информации в бурде канцелярско-милицейского бреда очень непросто. Сначала Ростовцев пробовал  читать все подряд, но буквально уже на первой странице перешел на простое перелистывание в поисках чего-то значимого, выхватывая отдельные куски, однако не помогло и это. Из  текста выпирала дубовая лексика.  Чугунные, убогие обороты типа "смерть наступила в результате прекращения жизни в результате черепно-мозговой травмы нанесенной неизвестным орудием, предположительно пулей", лежали на пути восприятия, как завалы из железобетонных блоков.

Ростовцев сначала недоумевал по поводу таких формулировок, и общего дебилизма текстов, пока не увидел фото одной из жертв. На месте лица была кровавая дыра, в которой исчезли глаза, нос и правая скула. Где-то у шеи болталась нижняя челюсть со вставными зубами, которые нелепо и страшно блестели в кровавом месиве раны.

Алексей Александрович поморщился, подумал, было, что такие вещи только так и можно описать, но вдруг представил, что на месте этой женщины могла бы быть его теща. Ему сразу стало легко и приятно. Что-то внутри подсказывало ему, что убийца мог испытывать примерно похожие чувства.

Ростовцев понял, что простым чтением, он жизни себе не облегчит, лишь только наестся словесного дерьма и запутается. Нужны закономерности, кроме одинаковых самодельных пуль.

Он приготовил 10 листов бумаги, разделил их пополам вертикальной чертой. В левую графу Ростовцев выписал имя жертвы, род занятий, место жительства. Туда же он добавил приметы убийцы, место смерти, способ совершения преступления. В другую он внес приметы главных подозреваемых: дочерей и зятьев застреленных женщин. Эта работа заняла у Ростовцева все время, которое он хотел потратить на научные изыскания. Потом пришли клиенты, и день закончился обычным словоблудием. Алексея Александровича, правда, сильно порадовало, как неожиданно много пришло заказов по Интернету. Садясь в автомобиль, Ростовцев подумал, что если дело будет продолжаться такими темпами, можно будет прекратить прием посетителей и сосредоточиться только на разработках новых устройств.

Дома, вопреки обыкновению, теща не легла спать и продолжала пялиться в ящик. Хоть Алексей не разговаривал с ней, он чувствовал, какая грязь, какая ненависть исходит от старухи, которая ненавидит его за то, что он моложе, умнее и не скрывает, что ни в грош не ставит те проблемы, на которых теща набила не одну шишку.

"Хоть бы прибил бы кто тебя, колода старая", - мысленно пожелал ей Ростовцев, пересекая под прицельным огнем тещиных глаз комнату...

Жена гоняла очередной сериал про ментов.

- Привет, Лариса. Извини,  я опять поздно, - сказал Алексей, подходя к женщине, которая валялась на кровати, и дежурно целуя ее в щеку.

- Привет, -  ответила она. - Еда в холодильнике, холодильник на кухне.

- Грей сам, мне некогда, - продолжил Ростовцев.

- Да, - с вызовом ответила женщина.

- Ну-ну,- буркнул Алексей Александрович.

Он не спеша, переоделся в домашнее, выдернул из стопки коробку с диском, расчехлил ноутбук, взял папку с бумагами и пошел поглощать макароны с казенным котлетами.

Опять прошел сквозь простреливаемое пространство и расположился на кухне. Поставил свой ужин в микроволновку, щелкнул клавишей чайника. Включил компьютер и, не дожидаясь пока пробегут все заставки, зарядил диск с "Молчанием ягнят".

Алексей Александрович всегда, когда попадал в затруднительное положение, обращался к этому фильму, ища вдохновения в диалогах девушки из ФБР и доктора-каннибала.

Под "ляля", он справился с немудреным ужином, откушал чаю, вытащил банку пива и разложил на столе бумажки с данными, выписанными из дела. Он сидел так довольно долго, до тех пор, пока воспользовавшись тем, что старуха отправилась спать, не пришла жена в короткой, полупрозрачной ночной рубашке и увела его "мириться".

Они "мирились" долго и по всякому, но Ростовцев никак не мог сосредоточиться на процессе, и мысли вертелись вокруг подкинутого ему Аликом дела.

Ночью ему приснился Энтони Хопкинс в роли Ганнибала Лектора. Доктор сидел в своей камере за 30 миллиметрами акрилового стекла и сосредоточено соединял колечки в цепь. Подняв глаза, он  с усмешкой сказал: "Все в деле, все перед  тобой".

Глава 4.

Все вопросы к Яндексу.

Утром, из-за  холода, рыдван Алексея Александровича не завелся, и он направился на работу пешком, благо погода продолжала радовать солнцем, которое не мог испортить даже изрядный мороз.

Ростовцев потолкался в метро, втиснулся в холодное нутро трамвая. Остаток пути до офисного центра Алексей протопал пешком.

Ростовцев дошел до офиса, открыл дверь и с удовольствием вдохнул тишину комнаты, ее слегка душноватый, наполненный благовониями запах. Офисом назывались 2 небольшие комнаты, полученные из одной, путем пересечения быстроразборной, «офисной» перегородкой. Жалюзи на стеклах были открыты на максимальный просвет, что позволяло видеть убранство импровизированной лаборатории Ростовцева, приборы, отчасти изготовленные  на заказ, отчасти приобретенные по случаю. Среди относительно новых изделий, где выделялся  чрезвычайно дорогой высокоомный вольтметр ВК2-16 – последнее приобретение Ростовцева, виднелись генераторы сигналов, энцефалографы, кардиографы и осциллографы, тиснутые Алексеем Александровичем во времена развала академических институтов. Ростовцев очень любил эти старые приборы, которые, наверное, помнили еще запуск в космос Гагарина. Именно на этом старье он добился первых значимых результатов своей работы.

"Переселиться сюда, что-ли?" - подумал он. - "В заднюю комнату кресло-кровать куплю, генераторы выставлю в приемную. Будет мне местечко для жизни".

Алексей Александрович разложил бумаги на столе, включил компьютер. Ростовцев не стал ждать, пока загрузится тяжелый, неповоротливый XP, сходил за водой, налил в ее чайник, бросил в чашку заварку и пару кубиков сахара. Дождался, пока не щелкнула клавиша, налил кипяток и вполне готовый к работе уселся с чашкой перед экраном.

Пока он добрался до работы, мысли вертелись вокруг дела. Сон, с Лектором, который сцеплял колечки в цепь, не давал покоя. Он явно относился к задачке с 10 застреленными женщинами. Андрей Александрович разложил листки по порядку. Вдруг его как ломом по голове шарахнуло. Убийца  второй жертвы описывался свидетелем как невысокий полный мужчина. На фото из дела о третьем убийстве, зять застреленной тетки, заснятый вместе со своей женой, выглядел невысоким и толстеньким. "Этакий тараканчик с усами", - подумал Ростовцев. - "Интересно, как он со своей бабой трахается. Зеркальная болезнь еще не одолела?"

  И перебивая поток ненужных мыслей, Ростовцев вдруг попытался представить, как этот пузатый мужик несся, к гаражам, перепрыгивая через оградки газонов, хрустя остатками снежной корки, чтобы там перемахнуть через забор и скрыться в спасительной неизвестности. "Наверняка, там ждала его машина" - решил Алексей Александрович.

Ростовцев продолжил движение по записям, сравнивая показания свидетелей и фотографии мужчин. Еще пару раз он зафиксировал совпадение примет. Алексей подумал, что   примерно одинаковый рост и комплекция - это еще не доказательство. Но Ростовцев уже был твердо уверен, что разгадал загадку. Теперь ему нужны были аргументы и время, чтобы подумать, как поступить с открывшейся ему тайной.

Алексей Александрович закрыл глаза и попытался настроиться на того, кто все это придумал. Мозг "стрелкового общества", человек, который разрабатывал планы операций, не был склонен к риску, действовал наверняка, по точному расчету.

Если была возможность сделать дело  без свидетелей, дело делалось без свидетелей. Тогда в материалах отсутствовали данные о точном времени акции и приметы киллера.

Таких дел было шесть. Остальные операции по необходимости проводились открыто. Алексей Александрович отметил, что киллеры и группа прикрытия действовали дерзко и решительно,  с тонким знанием психологии людей, времени реагирования силовых структур, стандартных схем перехвата.

Качество отработки деталей улучшалось с каждым разом. Все меньше людей видели стрелка, все короче становился отрезок  пути, который могли отследить оперативники.

  Ростовцев абстрагировался от  второстепенных деталей, пытаясь найти главное - зачем, зачем убивать  старых женщин, которым и так недолго осталось.

Логика подсказывала квартирные, имущественные мотивы, но все было второстепенным. Ростовцев стал настраиваться на преступника. Это ему не удалось.

Вдруг все внутреннее пространство заполнила его теща с ее пронзительным голосом, обвиняющая Ростовцева во всех смертных грехах, главным из которых было рождения Алексея на свет.

Ростовцев понимал, что все дело в обыкновенной психической неуравновешенности, упадке сил, отягощенности унижениями и горестями, а главное  в желании вывалить все это на кого-то, чтобы было не так тяжело нести по жизни этот мусор.

Алексей Александрович понимал подоплеку, но недоумевал по поводу глупости этого процесса: сил затрачиваемых на истязание себя и окружающих, с избытком бы хватило на решение всех задач связанных со здоровьем и трудовой деятельностью.

Зятья были для таких старых вампирш, успевших угробить своих мужей, лакомой добычей: молод, полон энергией и при этом совершенно чужой человек, которого не жалко пинать и мучить,  к которому можно придираться и зудеть по любому поводу. Особенно сильно это проявлялось, когда вампирка жила с мужчиной в одной квартире, криком и воркотней "строя" жертву, напоминая, что именно ей он всем обязан.

Вкупе с невозможностью выбраться из местного отделения ада это оставляло единственный выход.

Ростовцев вдруг поймал себя на мысли, что одобряет мужиков, которые объединились и постреляли своих домашних пиявок.

"Но как же мне их найти?" - подумал Алексей Александрович - "Ведь Алик с живого не слезет. Его самого, наверное, "прессуют" чтобы стимул появился, чтобы злей был".

Ростовцев долго крутил варианты, где могли познакомиться, на чем сойтись члены "тещеотстрельного клуба". Наконец, он вздохнул, сгреб бумаги, сминая листы  засунул в папку. Папку он со зла швырнул к двери, вскочил, топча разбросанные на синем ковролине документы, крича в крайнем раздражении при этом: - "Алик, урод, все вопросы к Яндексу".

Ростовцев осекся и произнес рекламный слоган: "Яндекс. Найдется все".

Раздражение сменилось нетерпением. Не став поднимать разбросанные по приемной бумаги, Алексей подключился к Сети и подрагивающими руками набил в окошке поисковика: "Убить тещу".

Глава 5.

Сочинение на тему: "Ненависть к теще или Прибить проклятую тварь".

Материалов оказалось довольно много, и уже второй день Ростовцев просматривал Интернет-странички, связанные с высказываниями мужчин против  своих mother in law. Алексей сразу же отбрасывал  "отстойные" ресурсы типа Удафф.ком, где в остроумии упражнялись "падонки" всех мастей, безжалостно отсекал разделы  "Про тещу" на  порталах анекдотов и продолжал целенаправленные поиски сайта-интегратора, вокруг которого и произошло объединение "ликвидаторов".

Если быть совсем честным, ресурс, который подходил по всем параметрам был в одной из верхних строчек результатов, но Ростовцев почему-то приберегал его на сладкое, лопатя странички зеленой молодежи и разные болтологические форумы, в надежде найти убийц там. Но брехливые собаки редко кусаются, и несмотря на обилие крепких выражений, Алексей не находил там ничего, кроме бесполезного перемешивания слов.

Сайт, оставленный Алексеем Александровичем на потом, наконец, дождался своего часа.

Ростовцев нашел для него время вечером, после того, как отпустил клиента и разобрался с сетевыми заказами.

Размышляя о том, что если дело пойдет так и дальше, то офис с чистой совестью можно будет закрывать и переходить на торговлю по Интернету, Алексей Александрович открыл ссылку на давно намеченный для просмотра ресурс.

Сайт назывался "Время перемен" и был посвящен всему тому, что произошло со страной и миром за то время, когда закончилась парадоксальная эпоха Рыб и началась практичная,  меркантильная эра Водолея.

Отношениям с тещами и вообще всякого рода престарелым родственникам был посвящен целый раздел.

Ключевой была статья некоего Рамона о стремительном, молниеносном устаревании норм  морали из-за развития общества.

Начал Рамон с того, что пожилые люди и в первую очередь женщины, являются хранителями основ общественной морали. Он даже приводил довольно известное высказывание, что Британию сделали великой старые девы. Не забыл автор и о культурных различиях. Рамон вспомнил, что в различных группах общества действует разная общественная мораль, и чем ниже слой, тем более она архаична и авторитарна.

Прогресс техники и постепенный отход от тоталитаризма привел к тому, что сейчас бок о бок сосуществуют древне-каменный век и эпоха Интернета, с разными задачами, стимулами, критериями успеха. Тот же прогресс привел к тому, что разработанные на основе научных изысканий методы решения проблем вскрыли и очистили многие выгребные ямы человеческой психики.

Все это вызвало трещину в потоке жизни. Преемственность поколений была безвозвратно нарушена. Опыт прошлого, вернее, его морально-нравственная часть, касающаяся смыслов существования, чести, долга, "священных коров", т.е. табуированных зон, вместо того, чтобы двигать общество вперед и служить залогом успеха и процветания стал тормозом и проклятием.

Все это сопровождалось примерами, в основном из реалий жизни новой России, когда честность вознаграждалась обманом, вложение сил в работу внутренней пустотой, соблюдение моральных норм - тотальным неуспехом в делах.

Население, - писал Рамон, нынче напоминает плохо размешанную смесь нерастворимых друг в друге жидкостей, в одном и том же месте попадаются пласты представителей общества образца 30-х, 50-х, 70-х, 80-х годов, людей нового образца из поколения "Пепси", Диснеевских мультиков и И-нета. Зачастую они исповедуют взаимоисключающие идеи и не сталкиваются врукопашную, лишь потому, что отделены друг от друга стенами квартир, институтов, фабрик, заводов, танцполов и т.п., а главное первым правилом общественного устройства, которое гласит: "Не переделывай мир под себя".

Правило это, однако, постоянно нарушается и поддерживается лишь в постоянном противостоянии членов общества друг другу.

И тут автор снова возвращался к проблемам контактов людей из разных хронослоев общества. Воспитанные в духе уважения к старости и успевшие потешить чужую дряхлость в годы собственной молодости, пожилые люди начинают требовать подобного отношения к себе, в изменившихся реалиях. Дело усложняют перемена условий жизни и увеличение психологической нагрузки, что прямым ходом ведет пышному расцвету психических заболеваний у пожилых людей, как защитной реакции на мир, который изменился. Рамон, конечно, оговоривался, что у большинства приспособительных резервов хватает для адекватного реагирования, но есть индивидуумы, подсознательный ум которых в качестве механизма адаптации выбрал разрушение.

Поскольку сил и возможностей упражняться на посторонних мало, в первую очередь тестам на устойчивость психики подвергаются ближние, связанные родственными узами и нормами морали, которые неспособны ответить ударом на удар, чтобы заткнуть престарелого хама.

Ростовцев отметил, что все написанное, с его точки зрения верно.

Автор продолжил свои рассуждения тем, что начал анализировать контакты носителей различного мировоззрения, в разрезе отношений зять-теща. По Рамону выходило, что чем интеллигентнее связанная условностями сторона и чем менее доступна в этом конфликте сторона, защищенная законом и моралью, рационально - логическому убеждению, чем больше у нее обид на мир, тем хуже и безысходнее ситуация для втянутого в мясорубку мужчины. Сделав несколько экивоков в сторону финансовых реалий новой эпохи, Рамон сосредоточился на конкретной ситуации, когда под пяту психического террора никчемной, психически больной старухе попадают сравнительно молодые, успешные, но не могущие пока приобрести собственное жилье мужчины. Прогноз был неутешительный, и вывод предлагался один - " пока смерть не разлучит..."

Ростовцевым овладел нервный мелкий смех. Хихикая, он обозвал этого Рамона новым Родионом Раскольниковым, а статью переименовал в "Разрешение крови по совести". Хоть автор не  предлагал радикальных насильственных шагов, но наличие на сайте странички заказных виртуальных убийств, где 90% заказов касались тещ, тестей, свекровей и свекров, а также форума, участники которого высказывались по поднятому вопросу более чем определенно, давало "правильное" направление взбаламученной умелой подачей материала психике.

"Есть" - сказал сам себе Алексей Александрович.

Несмотря на то, что сайт не выходил за рамки озлобленного пустопорожнего трепа выпускающих напряжение людей, Ростовцев почувствовал - горячо, очень горячо.

Скоро Алексей Александрович понял, отчего он так решил. При форуме был виртуальный клуб. Просмотрев ленту новостей, Ростовцев увидел, что прием людей в его действительные члены практически совпадал с датами отстрельных акций. Это было еще одним звеном в цепи доказательств.

Для того, чтобы писать на форум, нужно было заполнить регистрационную форму, в которой помимо прочего предлагалось дать имя и фамилию, ближайшее метро и район города. Алексей даже заполнил и отправил бланк, скопировав при этом чистый  лист регистрации.

Ростовцев позвонил знакомому программисту Валерию, поинтересовался, как он живет, работает ли подаренный ему защитный энергетический модуль и приборчик для приворота, во включенном виде повышающий привлекательность его владельца в глазах женщин. Потом, попросил выудить с названного им сайта данные по регистрации членов форума.

Программер долго и нудно объяснял, что это можно сделать лишь при определенных условиях. Ростовцев выслушал его, согласился, и сказал: - "Попробовать то можно?" "Да" - ответил программер и опять пошла бодяга про ФТП доступ.

Алексей Александрович выслушал и это.

- Можно ли потом будет сменить пароль, чтобы законные владельцы не могли больше производить изменения? - спросил он.

- Нет проблем, - ответил программист.

Назавтра, Валерий позвонил в половину второго, и чрезвычайно довольный собой предложил Ростовцеву проверить почту. Там были регистрационные формы всех участников виртуального клуба и новый пароль для доступа.

Алексею Александровичу хоть и хотелось немедленно приступить к изучению разведанных, он заставил себя минут 20 дружески поболтать с программером, о том, что человек, а в особенности женщина - несложная, легко управляемая биологическая конструкция. Заодно маг дал пару рекомендаций, как можно быстро затащить даму в постель.

Закончив разговор, он ввел в поисковую программу имена и районы проживания, затем внес все в табличку на листке бумаги, получив картину полностью соответствующую реальному положению дел.

Рамон - Николай Северцев - "Академическая", ЮЗАО организатор клуба. Теща Гаврилова Зинаида Федоровна. Дата акции 12 января 2003.

Вархаммер - Александр Севастьянов " Войковская», САО принят кандидатом 12 января 2003. Стал действительным членом 12 апреля 2003 г. Теща Валентина Андреевна Говоркова. Дата акции 10 апреля 2003 г.

Энтони - Антон Красносельцев "Перово", ВАО. Принят в клуб кандидатом 10 апреля 2003 г. Стал действительным членом 20 мая. Теща отправилась в мир иной 18 мая.

Список продолжался до Лорда Вокрама, который был принят кандидатом в члены организации в день, когда была застрелена последняя жертва - Валентина Ромуальдовна Игошина.

Алексей был удивлен, что пять из десяти клиенток носили имя Валентина, но, соотнесясь со своей практикой, понял, - все правильно. И его клиенты в основном жаловались на тещ с таким именем.

Мысли Алексея Александровича вернулись к делу. "Вот вы все голубчики", - подумал, разглаживая листок бумаги, Ростовцев. - "Как доказательство для суда не слишком пригодно, однако, Алика вполне удовлетворит, если только он не испугается раскопать еще одну ОПГ. А впрочем, снова разобьют на ряд дел. Один убил, бросил, другой нашел, убил, бросил. Чего волноваться за наших мастеров притягивать за уши факты".

Алексей Александрович хотел было звонить Бухину, даже набрал номер, но в последний момент дал отбой. Ростовцев нашел в бумагах телефон Северцева. Не спеша, делая паузы после каждой цифры и уговаривая сам себя, что это не страшно, хотя воображение подбрасывало картинку черных роб с номерами за колючей проволокой, Ростовцев перебрал все 10 циферок мобильного телефона Северцева.

- Алло, - ответили с того конца линии. Голос был спокойным и немного усталым.

- Здравствуйте, Николай Михайлович. Мы с вами незнакомы и мое имя ничего вам не скажет. У меня для вас есть очень важная информация.

- В самом деле? – иронически отозвался Северцев. – Очень интересно.

- Мне хотелось бы с вами поговорить с глазу на глаз о событиях, которые соответственно случились 12 января позапрошлого года, 10 апреля того же года, 1 июня, 12 ноября…  Дальше продолжать или понятно о чем я?

- Не имею ни малейшего понятия. Вы хотите продать мне сюжет для детектива? – также насмешливо поинтересовался собеседник.

- Считайте, что так.

- Мне нужно подумать, я уже начал новый роман и сюжеты пока мне не нужны.

- Так я предложу этот сюжетик кому-нибудь еще? – Ростовцев понял, что должен перейти в атаку, иначе проиграет эту словесную дуэль.

- Давайте поступим так. Оставьте номер телефона, я вам перезвоню, - спокойно предложил Северцев.

- Не думаю, что это хорошая идея… У меня есть потенциальный покупатель на Петровке или Новокузнецкой.

- Вот и предложите… Я уверен, что вас там промытарят, вытрясут душу, а потом еще и не заплатят.

- Ну отчего же… Пожалуй я признаюсь, что сюжет возник при работе по заказу одного большого защитника справедливости с Новокузнецкой.

- Я вижу, вы от меня не отстанете. Давайте встретимся завтра, - голос Рамона потерял большую часть звучности и представительности.

- Я бы подождал и до завтра, и до послезавтра, и до после-после завтра. Но вот ведь в чем дело, защитник справедливости очень торопится. Не ровен час, приедет сегодня. Так что жду вас через час на пешеходном мосту «Багратион» точно в середине. Тепло, светло, комфортно. Приходите один. Не прощаюсь.

Глава 6.

Рандеву среди огня и льда.

Ростовцев положил трубку, понимая, что победа  осталась за ним. Он  собрал бумаги в папку, за исключением приготовленных для Рамона копий, завязал, даже заклеил оконным скотчем. Фломастером нарисовал номер мобильника Бухина.

По дороге он занес все это приятелю Виталию, который уже год занимал 4 офис, и собственно говоря, подбил Алексея Александровича на переезд из подвала. Попросил, чтобы документы полежали, а в случае чего, Ростовцев велел  позвонить по телефону, написанному на папке.

Северцев ждал его в условленном месте. Это был сравнительно молодой мужчина, почти ровесник Алексея. Одет Северцев был неброско, но дорого и со вкусом. Ростовцев узнал его по фотографиям, обычно помещаемым издателями на задней стороне обложки детективов Северцева. Писатель, больше известный под псевдонимом Яков Жженый, очень походил на свои изображения.  Алексей Александрович, ничем себя не обнаруживая, прошел по мосту туда и обратно. Проехался по пешеходным, самодвижущимся дорожкам, заглянул в киоск, где продавали картины. Ростовцеву не понравилась парочка, которая стояла в отдалении и старательно делала вид, что все происходящее их не касается. Но жесткие и внимательные глаза мужчины и молодой женщины, которые ощупывали  каждого проходящего, выдавали их с головой. Наметанный взгляд Алексея отметил, как часто они смотрели в сторону Северцева, в ожидании условленного знака.

У мужчины из группы прикрытия в руках была маленькая элегантная рация на 433 МГЦ, из тех какими обычно пользуются служащие аэропортов и навороченных терминалов. Ростовцеву это очень не понравилось. Возможно писатель, он же лидер группировки, сумел привести не только этих двоих. Алексей Александрович представил,  как красное луч прицела упирается ему в голову… Но назвался груздем - полезай в кузов. Скоре всего, сегодня его не убьют.

- Здравствуйте, Николай Михайлович. Рад вас видеть в добром здравии, – поздоровался Ростовцев, останавливаясь рядом. 

- Жаль, не испытываю подобных чувств по поводу встречи, - произнес тот, с холодным вниманием разглядывая Алексея. – Как мне вас называть?

- Называйте меня Сергеем Ивановичем, Рамон. Чтобы у нас было полное взаимопонимание, прошу помнить, что в надежном месте лежит пакет документов, которые могут устроить вам большие неприятности. Если со мной что-нибудь случится, то... В общем, вы знаете, что будет дальше. - Ростовцев сделал паузу. - И скажите своим людям, чтобы не делали глупостей. Особенно мужчине и девушке, которые стоят на той стороне, изображая влюбленную пару. А также тем, кто блокирует выходы.

- Неплохо, неплохо для доморощенного шантажиста-любителя, Сергей Иванович. Вы почти не опоздали, осмотрелись, правильно оценили ситуацию. Приготовили страховку на случай,  если с вами, уважаемый поступят так, как подсказало ваше больное воображение. Надеюсь, повод для нашей встречи не разочарует меня. Хотя, если честно, не могу представить, что за мной числится по криминальной тематике, - писатель откровенно глумился над Ростовцевым.

Алексей без лишних слов вытащил из кейса папку и протянул ее Северцеву. Потом повернулся к стеклу, разглядывая рыбаков на льду, блестящем под низким солнцем.

Картина была немного нереальной, фантастической, словно мост был громадным летающим кораблем, парившим над какой-нибудь сибирской рекой. Этому особенно способствовало выпуклое и тонированное, словно блистеры пилотской кабины самолета, стекло галереи.

Алексей Александрович успел вволю налюбоваться пейзажем, разглядеть заснеженные дали, а заодно и погреться под потоками оранжево- красных  закатных лучей светила.

- Ну и что? – тяжело спросил Северцев.

- В смысле? – поинтересовался Алексей.

- Что вы мне принесли? Какие-то бумажки, распечатки с сайтов сляпанных какими-то молодыми дебилами, а претендуете на роль разоблачителя тайной организации во главе со мной.

- А что, я должен был принести учредительные документы общества практикующих киллеров с печатью Московской мэрии, или добровольное признание, где вы  сознаетесь в совершении особо тяжких преступлений?  Позвольте мне рассказать, как я понимаю те документы, которые я вам предоставил, - Ростовцев взял папку у Рамона, с удовольствием повернул спину к восхитительно теплому потоку света и начал:

- Итак, Николай Михайлович. Всерьез идея отправить в мир иной вашу тещу овладела вами, ну скажем, в июле 2002 года.

- Почему? – удивился Северцев.

- Ваш тесть умер, согласно имеющейся в деле справке о смерти 3 января 2002 года. Теща лежала в психиатрической клинике, куда была помещена с нервным расстройством. Даже не будучи ясновидцем, могу сказать, что после «излечения», потребность в извлечении из окружающих энергии и общая склонность к локальным деструктивным действиям, обращенная к вам лично, достала вас уже к середине лета.  А вы тогда уже были, так сказать, широко известны в узких кругах. К тому моменту у вас уже вышли первые настоящие романы, совсем не похожие на то барахло, которое клепаете под псевдонимом Яшки Жженого. Я вас прекрасно понимаю. К 40 годам теряешь иллюзии и понимаешь, что чего-то добиться можешь или здесь или нигде, становится ясна условность того, что раньше казалось незыблемым, окончательно осознаешь, что многие возможности уже упущены безвозвратно…

- Продолжайте, - несколько растеряно предложил Северцев.

- И тут вам в голову пришла мысль избавиться от тещи. Она осталась одна. И вместо того, чтобы тихо доживать, сидя в своей комнате под телевизор, включенный на пониженной громкости, они вдруг стала усиленно качать права, чего, судя по всему, не делала много лет, поскольку раньше ей хватало объектов для утверждения собственной значимости. – Алексей Александрович сделал паузу, потом продолжил. - Поскольку институт тещ является одной из наиболее охраняемых обществом, приравниваемым им к матери,  фигур  влияния общества в семье…

- Уважаемый, избавьте меня от цитирования материалов известного вам сайта, - прервал его Северцев.

- Ладно, - невозмутимо продолжил Алексей Александрович, -  если коротко, то дело было так. Чтобы избежать судебного преследования и не марать руки, избегая укоров остатков совести, вы образовали банду, путем помещения в Сеть сайта «Время перемен»

- Ну-ну. Не вижу криминала в размещении информации в Интернете. И вообще это недоказуемо.

- Я продолжу.

- Валяйте, юноша, - иронически подбодрил его Николай.

- Таким образом, вы, Николай Михайлович, нашли себе сторонников и организовали общество по уничтожению тещ, и, судя по девице, которая пришла сегодня с вами, прочих родственников. В основу была положена идея об обмене преступлениями. Ее, очевидно, вы взяли из классической детективной литературы. Вы только довели ее до логического конца. Кандидатом в члены становился тот, кто отправлял в лучший мир тещу предыдущего кандидата, который в свою очередь становился действительным членом общества. Подтверждение вы можете найти в переданных вам бумагах. Один мой знаковый взломал закрытую часть вашего сайта с регистрационными формами. Результат вы можете видеть:

Теща Николая Северцева, была убита 12 января 2003. В тот же день некто Вархаммер - Александр с Войковской был принят кандидатом, в организованное неким Николаем с «Академической» общество, связующим центром которого был Интернет-ресурс «Время перемен». Вы ведь живете на «Академической», не правда ли? Кстати, у авторов сайта больше нет доступа для редактирования материалов…

- Ну и что? – как можно более равнодушно поинтересовался писатель, однако в глазах мелькнуло раздражение и беспокойство.

- Да. Действительно пока ничего. Теща Александра Севастьянова, проживающего в САО, вблизи метро «Войковская» Валентина Андреевна Говоркова была застрелена 10 апреля 2003 г.

Вархаммер стал действительным членом 12 апреля 2003 г., а некий Энтони - Антон Красносельцев, он указал свою фамилию в регистрационной форме, проживающий в  "Перово" был принят в клуб кандидатом в день убийства госпожи Говорковой.

1 июня теща Антона Красносельцева, была убита. Все убийства совершались стереотипным способом – путем выстрела в голову. В тот же день, юзер форума Крокодил, проживающий в ЮАО, на Кировоградской, стал кандидатом в члены общества.

2 июня было торжественно объявлено о принятии Энтони в действительные члены клуба.

12 ноября…

- Избавьте меня от этой чуши, - прервал его Северцев.

- Я забыл сказать, что 10 апреля свидетели видели убийцу. Его описание вполне подходит под описание Антона Красносельцева, маленького, полного, черноволосого. Кстати в жизни инженера – электронщика от Бога. Еще забыл сказать, что все убийства совершались одним и тем же оружием, одними и теми же зарядами. Экспертиза доказала идентичность используемого  компаунда.

Северцев досадливо покачал головой.

- Это не доказательство. Просто цепь случайных совпадений.

- Мы можем продолжить до Лорда Вокрама, который сейчас так мило беседует с девушкой, пишущей на ваш форум под никнеймом Эовин.

- Ну и что же числится за ними?

- За Лордом Вокрамом - Виктором с «Третьяковки» убийство десятой жертвы Валентины Ромуальдовны Игошиной. Это было шедевром. И комбинезончик оранжевый исполнителю был  очень к лицу. А Эовин, которую вы так опекаете на форуме, страдает от своего полусумасшедшего отчима.

  -  Чушь. Однако скажите,  откуда у вас страницы из уголовных дел, фотографии жертв, адреса, состав их семей?

-  Один из следователей московской городской прокуратуры попросил меня помочь с этим делом.

- Делом? – удивился Николай.

- Все дела были объединены и расследуются следователем прокуратуры. Хорошо не ФСБ… А, собственно говоря, чего вы хотели? Устраиваете показательные казни, используете одно и тоже оружие и думаете, что все будет расследоваться по милицейским стандартам в рамках процентов раскрываемости и контрольных сроков делопроизводства?

- А, значит, вы так сказать общественный помощник органов дознания? - довольно ехидно поинтересовался Северцев. - Дружинник – тимуровец…

- Понимаю ваше раздражение. Вас интересует, почему я здесь, а не на Новокузнецкой?

- Вы знаете, да.

- Меня всегда интересовали такие люди. Знаете ли, профессиональный интерес.

- А кто вы по профессии? - поинтересовался Северцев.

- Не важно… Так вот, меня интересовали умные, интеллигентные люди, нарушающие закон. Очень, знаете ли, хотелось узнать, что ими движет.

- Что касается меня, то я тоже читал этот сайт и полагаю, что автор высказался более чем определенно. Нежелание служить пищевой базой для людей, растерявших в жизненных коллизиях энергию. Любят у нас отдельные личности приспособить других  для лизания собственной задницы, ничем примечательным кроме возраста и хамства при этом не обладая.

- Вы полагаете, это путь? – заинтересовался Ростовцев.

- Возможно да. Не для всех, - ответил писатель.

- Ну и…

- Так можно дойти, что тещ будут убивать за то, что они требуют выполнения совершенно справедливых вещей: чтобы работал, не пьянствовал, не ругался матом и тому подобное.

- Да, вы правы. Теща теще рознь, - сказал Ростовцев.

- В этот момент у Северцева запел телефон. Он извинился и ответил на звонок.

Он говорил не больше минуты, в основном его реплики сводились к междометиям вроде "Так-так", "ясно", "однако". Писатель поблагодарил и отключился.

- Вот так то лучше, - удовлетворенно произнес Николай Михайлович. - А то напустили Алексей Александрович тумана.

- С чего вы взяли? - поинтересовался Ростовцев.

- Очень просто, - Николай Михайлович улыбнулся в ответ. - Вы позвонили мне с офисного телефона, мой знакомец, покопавшись в закрытой милицейской базе, нашел, что номер записан за центром "Техномагия". А уж про то, что в центре работает всего один человек, это известно всем. Так сказать и швец, и жнец, и на дуде игрец. Знаете, я ваш большой поклонник. Ваш коррекционный модуль "Аракс" неплохая штучка. Я до сих пор пользуюсь этим устройством.

- Я рад, что вы оценили.

- Если бы вы сразу представились своим настоящим именем, наш разговор сложился бы по-другому. Чего стоит ваш преобразователь-гаситель второй модели с дистанционным управлением…

- А что не так с этим устройством, - возразил Ростовцев. - Оно предназначено для обнуления геопатогенных зон. Если кто-то использует его не по назначению - это не мои проблемы.

- Конечно же, безусловно, - писатель, сказав это, мечтательно улыбнулся. - Один мой хороший знакомый получил  этот прибор уже отрегулированным так, что его теща за 2 недели его с женой отсутствия из-за плохого самочувствия употребила 20 пачек анальгина. При этом она получила стойкую вегетососудистую дистонию и расстройство сна. И все это лишь оттого, что вечерами сидела в квартире, где ваш модуль вместо геопатогенных зон «обнулял» ее энергопотенциал.

- Если вы хотите вытащить весь компромат на меня, то уверяю, по сравнению с прегрешениями вас и ваших подопечных это семечки. К тому же, я ведь не просто так дела расследую.

- Я имел в виду то, что вы наверняка не горите праведным гневом по поводу действий какого-то там стрелка - маньяка, действия которого пытаетесь приписать мне, также как и знакомство с родственниками жертв.

- Я вижу, мы не договоримся. Знаете, в нашей стране даже милицейский сержант в состоянии организовать серьезные проблемы простому смертному. Не говоря уже о следователе по особо важным делам, особенно задерганном и нахлестанном, готовом ухватиться за любую зацепку и использовать любые методы для доказательства виновности. Ну, знаете там арест, камера с уголовниками, Уголовный Кодекс в роли тупого, тяжелого предмета, удобного тем, что от него не остается синяков. Полагаю, Яша Жженый, простите за жаргон, будет дописывать свои романы у параши, даже если он чист как ангел. Я не угрожаю, просто знаю характер того человека, который ведет это дело.   Его наверняка заинтересуют эти материалы.

- Пожалуйста, - невозмутимо согласился Северцев. - Кстати, что вы хотели за ваши бумажки. Чтобы Эовин  вам отдалась? Или получить немного наличности?

- Вы мыслите по шаблону. Это так на вас непохоже, - посмотрев ему в глаза, произнес Ростовцев.

- Неужели чтобы я убил вашу тещу, - со смехом предположил Николай. - Как мило... Есть ряд нюансов, чтобы мне это было интересно, но  мы, пожалуй, сумеем договориться.

Глава 7.

Классическая подстава

  У Ростовцева зазвонил телефон. На экране высветился номер Бухина. Алексей вздохнул и нажал на клавишу ответа

- Здравствуй, Алексей, - раздался в динамике голос, который уже не был уверенным и властным.

- Здравствуй, Алик, - ответил Ростовцев. - Что случилось? Мы ведь договаривались на неделю.

- Да, но обстоятельства...

- Обстоятельства таковы, что мне для  работы нужна еще одна неделя.

- Да ты чего! - попробовал возмутиться Бухин. - Прошло пять дней, а ты ...

- Ладно, слушай. Ты меня втравил в такое дело, что я сам теперь сомневаюсь в своей безопасности. Судя по всему, мы имеем дело с маньяком и маньяком хорошо знакомым тебе. Наверняка он воспользуется плодами своих дел для собственной выгоды... Ты тоже под ударом... Мне пока не звони, я чувствую, что вот-вот на меня дерьмо попрет...

- Да ты что, Алексей? У тебя что, крыша поехала? Ладно, отдыхай. Много не пей... Позвони мне на следующей неделе.

Бухин отключился. Он вздохнул, заправил телефон в кобуру чехла на поясе, поморщился, пробормотал: "Чертов истерик". Подошел к зеркалу, посмотрел на себя, поправил узел галстука. Одернул мундир, полюбовался на погоны и петлицы советника юстиции, вспомнил топающего ногами начальника и произнес, ткнув пальцем в свое отражение: «Ростовцев, будешь крутить – за Можай загоню».

Алик приосанился и пошел сквозь сутолоку учреждения к выходу.  Вечер он твердо решил посвятить борьбе с зеленым змием, так сильно хотелось сбросить нервное напряжение.  «Человек не должен такое выслушивать» - решил Альберт Петрович и почти с гордостью подумал, что он продержался без спиртного почти пять недель, что при такой вредной работе было подвигом. 

Сегодня для этого был удачный день. Жена и теща, с некоторых пор заделались богомолками и ездили по монастырям, замаливая грехи. Вот и в этот раз они ускакали куда-то под Ростов на тещином «Сузуки». Сколько они собирались там пробыть, Альберт Петрович не имел понятия, но по опыту знал, что эти выезды затягивались дней на пять. 

Жил Бухин в доме на набережной Тараса Шевченко и за спиртным имел привычку ездить в   головной супермаркет «Ароматного мира» на Фили. Он уже почти добрался до магазина, когда увидел девушку, которая стоя на обочине, ловила машину.  Одета она была явно не по погоде, в тоненькую, коротенькую белую курточку и обтягивающие светло-серые брючки  модной длины 7/8. Белокурые, длинные волосы волнами покрывали плечи.

Алик решительно перестроился в правый ряд, подрезая других бомбил – частников и лихо притормозил у желающей ехать девчонки. С удовольствием, упиваясь технической оснащенностью машины, опустил стекло.

- До Крылатского, - произнесла девушка, просто ослепив Альберта Петровича взглядом своих бездонных, голубых глаз.

- Садитесь, - милостиво разрешил он.

Девушка устроилась на сиденье, положила на колени довольно большую сумку.

- Холодно? – поинтересовался Бухин.

- Да, ужасно, - ответила его пассажирка.

- Девушка, если вы не против, я заеду тут на пару минут в магазин, продуктов куплю?

- Пожалуйста.

Девушка взялась за мобильный телефон, нажимая на повтор и нервно отбивая длинные, мертвые гудки с той стороны.

После двух поворотов показалась вывеска. Алик въехал в ворота и лихо, с заносом тормознул.

- Я скоренько.

Когда Бухин вернулся, неся завернутые в пакет пару бутылок «Баллантайна» и взятого на авось шампанского, девицы уже не было. Алик чертыхнулся про себя, проверил бардачок. Все вроде было на месте. Он пошарил под сиденьями, проверил обшивку салона, даже заглянул в багажник. Пробормотал, плюхаясь на место:-  «Тварь припадочная» и вырулил на дорогу, чувствуя сожаление, что приключение кончилось, не успев начаться.

Но он ошибся. Короткая куртка и белокурые волосы замаячили метров через 150. Девушка брела по снежным колдобинам, проваливаясь и оступаясь. Альберт Петрович притормозил и вышел.

- Ну что же вы так. Я ведь старался как можно быстрей, а вы меня не дождались.

Девушка подняла на него глаза, и Бухин увидел, что она плачет. Инстинкт подсказал Альберту Петровичу, что дело может выгореть.

- Что случилось? – участливо спросил он, вкладывая все обаяние в тембр голоса.

Девушка вдруг увидела его, дернулась, сделала попытку обойти.

- У меня нет денег, чтобы заплатить, да и ехать мне некуда, - произнесла она, делая отчаянные попытки удержаться, и вдруг зарыдала в голос.

- Садитесь в машину, мы что-нибудь придумаем, - заботливо произнес Бухин.

Девушка некоторое время пристально разглядывала его, потом решилась. Альберт Петрович, придерживая ее за плечи  довел до своей «Ауди» и галантно распахнул дверь...

       Темнота отступила. Он осознал, что лежит на полу, что ему неудобно и холодно. Жутко болела голова. Через некоторое время он с большим трудом вспомнил свое имя  - Бухин Альберт Петрович. Вспомнил свое занятие -  следователь по особо важным делам городской прокуратуры. Еще через некоторое время он осознал, что находится у себя дома. Часы показывали половину второго ночи. Что произошло в промежутке между тем, как он вырулил со двора родного учреждения до нынешнего момента, было покрыто темной пеленой забвения.

На столе в большой комнате стояла открытая бутылка виски. Он смутно вспомнил, что купил ее сегодня в магазине, после того, как его будто мальчишку песочил шеф. Стаканов должно было быть два. Почему два, Бухин вспомнить не мог, но был твердо уверен, что так должно было быть.

Он, словно в невесомости, прошелся по комнатам. Все вроде было на месте. В кабинете Алика  ждал сюрприз. Все его бумаги были разбросаны, дела с которыми он работал, валялись в беспорядке, словно кто-то бегло просматривал их в поисках нужного. На столе, под  включенной лампой, лежало дело о стрелке-убийце старух, а рядом, что было наиболее страшным, валялась его записная книжка с «черной» бухгалтерией и списками опекаемых коммерсантов и наркоторговцев. Рядом с ними лежали коробочки из-под фотопленки «Илфорд», дающей особенно высокую четкость изображения и применяемой для  фотокопирования. Альберт Петрович на мгновение захотел проснуться, потом остро захотелось исчезнуть из этого мира, раствориться без остатка,  словно его, Алика и не было никогда. Ужас, от которого зашевелились волосы на голове и захолодели ноги, охватил Бухина. Остатки хмеля мигом вылетели из головы.

Он вдруг вспомнил: белая куртка, серые брюки, светлые волосы. Девушка Оксана, у которой не было денег, чтобы расплатиться за машину, уехала подруга, и негде было переночевать, потому, что дома буянил пьяный полусумасшедший отчим.

- Подставили, суки, - в смертной тоске завыл следователь. 

Он не спал ночь и на работу поехал с плохим предчувствием. Консьержка сказала, что девушка ушла примерно через час, полтора, время достаточное, что бы переснять все Аликовские дела.

За стеклами его иномарки бушевал снегопад, спешили согнутые ветром и зарядами летящей из низких тяжелых облаков холодной пакости прохожие, отчаянно цеплялись за обледенелую мостовую ламелями протекторов ползли четырехколесные железные звери, переругиваясь разноголосыми гудками клаксонов и утробно завывая моторами. Бухин механически жал на педали и крутил рулем, находясь в реальности заметаемой снегом улицы не больше чем на четверть.

Мысли следователя, подпираемые исходящим изнутри липким, тошнотворным страхом, крутились вокруг того, что же он скажет шефу,   когда всплывет список из записной книжки.  "Правду говорить нельзя  ни в коем случае. Классическая подстава, на которую он купился как мальчик: девка на дороге, выпивка с клофелином и шмон по полной программе... Такие происшествия не способствуют карьерному росту и вплотную примыкают к неполному служебному..." - Бухину снова испытал приступ нестерпимого, парализующего ужаса, так что едва не въехал в автобус, выруливающий с остановки.

На работе Алику стало мерещиться, что сослуживцы как-то странно на него смотрят. Сердце Альберта Петровича ныряло в пятки с каждым вдохом. Когда зазвонил телефон, и грубый голос начальника потребовал, чтобы Бухин бежал к нему бегом, оно сделало попытку остаться там совсем. Алик привычно хватанул таблетку валидола и пошел в кабинет шефа как на Голгофу, бормоча, что это не может быть правдой.

  Но все обошлось, если не считать, что Алик опять был отчитан как мальчишка, обруган, ему было поставлено на вид и сообщено, что вчера поздно вечером "стрелок" убил свою одиннадцатую жертву, некую Валентину Матвеевну Антипину.

Начальник велел Алику мухой лететь в Севастопольский ОВД и лично руководить оперативниками, чтобы те землю носом рыли, но нашли того, кто это сделал по горячим следам.

Все было как всегда, за исключением того, что видимо киллер стрелял с большого расстояния. Заряд угодил в шею, перебив позвонки и вырвав кусок мяса вместе с сонной артерией. Смерть наступила практически мгновенно. При падении тела, голова, которая держалась на лоскутке кожи, с силой ударилась об  лед, разбив и расцарапав лицо.

Случайный свидетель видел  красное пятнышко луча лазерного прицела, которое плясало на снегу вокруг жертвы.  К сожалению, положение трупа, который скатился на полтора метра вниз, под горку и несколько раз при этом перевернулся, не давало возможности установить, откуда был произведен выстрел. Вокруг было слишком много мест, где мог разместиться снайпер, и милицейским оставалось лишь проверять, все ли люки и технические помещения опломбированы. Зато наступил праздник у старух - болтушек, которые, наконец, получили внимательных слушателей их припахивающих  нафталином бредней.

Альберт Петрович важно сидел в оперативном отделе, изрядно потеснив хозяев. Он важно искал в бумагах знакомые буквы, кивал сообщениям оперативников, что-то говорил, не слишком понимая смысла сказанного.

Милицейские недоуменно переглядывались, но авторитет вышестоящей организации не давал им открыто "послать" совершенно ненужного и некомпетентного человека.

У Алика вертелась только одна мысль - закончить всю эту лабуду и отправиться по опекаемым и информаторам. Кто-нибудь, что-нибудь наверняка слышал об этой Оксане. Еще Алик подумал, что нужно обязательно заехать в Бутово, тряхануть пару фирм, которые занимались выпуском лекарств и имели субстанцию клофелина.

  Не слишком вдумываясь в смысл своих слов, Бухин распорядился, чтобы к нему на Новокузнецкую завтра вызвали родственников убитой, свидетелей и прочих, попросил связаться с секретариатом и согласовать все формальности. Бухин даже не услышал того, что дочь жертвы Лариса Алексеевна Ростовцева сидит в коридоре, торопливо собрался и понесся на своей А4 в центр, на самый "хлебный" участок  у Манежной площади, где орудовал типчик по кличке Гавнила, толкая "драг" оптом и в розницу.

Ростовцев отвез жену домой, потом собрался на работу. Жена была расстроена, но держалась, а дело было спешное. Сказав, что он ненадолго, Алексей Александрович запрыгнул в салон своей старенькой "Нексии" и поплыл в потоке машин, направляясь к Дербеневке.

  В голове до сих пор звучали голоса оперативников, которые используя  немного фактов  и много ничем не подтвержденных домыслов, пытались доказать, что именно он причастен к смерти своей тещи, поскольку он единственный человек, которому это выгодно. Алексей Александрович сделал звонок по мобильному, произнес несколько фраз.

В офисе Ростовцев провел буквально минут 20, проверяя платежи и переводя деньги с расчетного в накопительный электронный кошелек. Распечатал почтовые адреса из присланных на мейл сообщений, наклеил на конверты, вложил заказы и двинулся в сторону Бульварного кольца.

Почтовое отделение на Мясницкой, крайне удобно для того, чтобы вести массовую рассылку товара.

Ростовцев тоже пользовался его услугами, всякий раз, однако, вздыхая, по поводу времени, напрасно потраченного на ожидание, пока до него дойдет очередь в веренице людей, обслуживаемых никуда не спешащим почтовым служащим.  Он встал к окошку, где отправлялись заказные письма. За ним пристроилась девушка в меховом полушубке, меховой шапочке, одетой на замотанный вокруг головы и шеи платок. Глаза были прикрыты темными очками.

Однако, Ростовцев сразу узнал сексапильную девицу, что была на мосту, когда Алексей Александрович встречался с Северцевым.

Девушка незаметно протянула ему конверт, немного постояла, изображая целую пантомиму, показывая свое нетерпение и нежелание стоять в очереди, потом повернулась и ушла сердито стуча каблуками

В машине Алексей распечатал послание. Там был список примет, которые Ростовцев должен был выучить наизусть.

Гавнила, он же Гаврил Нилов, так он значился в паспорте, был очкастым и пухленьким, румяным  молодым человеком, который мог сойти за сильно задержавшегося с обучением студента старшего курса, если бы не нервный тик и замашки сильно запущенного учащегося вспомогательной школы, страдающего тяжелой формой олигофрении. При этом его нельзя было назвать дураком и отказать в практической сметке.

- Привет, Нилов, - сказал Алик, крепко хватая его за локоть. - Все промышляешь?

- Ай, - испугано вскрикнул Гавнил. - А, это вы, Альберт Петрович...

- Ты вроде как не рад мне, Гаврил? - поинтересовался Бухин, просверливая наркодилера давящим взглядом насквозь.

- Так вы, Альберт Петрович никогда просто так не приходите... А то бы пивка попили, за жизнь потрепались.

- Потреплемся как-нибудь на Новокузнецкой, в подвальчике, - хмуро вставил Алик. - Как там говорят: "Один удар по почкам заменяет литр пива".

- А сами употребите? - невинно поинтересовался Гавнил, делая непроизвольную гримасу.

- Поговори мне, лишенец. Как у тебя дела?

- Да так себе. Кручусь, верчусь, а толку...

- Хочешь и дальше тут работать? - давя взглядом несчастного торговца наркотой, поинтересовался Бухин. - Знаешь, кто разрешает тебе тут стоять?

- Да, Альберт Петрович, так точно... - со страху вспомнив все, что, слышал в сериалах про армию, выдал Гавнила.

- Так слушай сюда, Нилов. Найди мне бабу, должна, должна она тут появляться. 175, натуральная блондинка лет 20-23, симпатичная такая, фигуристая, глазки голубые, зовут Оксана. По клофелину промышляет. Может быть одета в белую куртку и серые брюки.

- Да где ж я ее найду, - запричитал Гаврила. - Под это описание каждая третья подходит.

- Привет, Гавнилка. Ты не занят? - раздалось сзади.

Мужчины обернулись. К Нилову обращалась высокая, голубоглазая девушка. Хотя она была одета в черный спортивный комбинезон,  а на голове была лисья шапка с хвостом, Алик узнал свою вчерашнюю гостью.

Реакция  «Оксаны» оказалась мгновенной. Она повернулась и со скоростью спринтера на стометровке бросилась в сторону подземного перехода.

Бухин бежал за ней что есть силы, но позорно отстал, сказывалось его многолетнее увлечение "Баллантайном", курение, общая детренированность и вчерашняя порция клофелина. Когда он, пыхтя и отдуваясь, вбежал по лестнице, девушки не было видно. Алик несколько минут стоял, высматривая в толпе лисий хвост, потом вздохнул, и пошел разбираться с Гавнилой.

Альберт Петрович отвел Нилова за щиты, которые скрывали строительство, и профессионально, почти виртуозно, не стесняясь ко всему привычных строителей- армян, отвел душу на торговце наркотой. Алик бил Гавнилу так, чтобы не оставить следов: хлестал наотмашь по щекам, колотил что есть силы по ушам, пинал в пах и по ребрам, тыкал Гаврила мордой в испачканный цементной пылью и желтыми пятнами мочи снег.

Гавнил плакал и божился, что видит эту суку в первый раз и понятия не имеет, откуда она его знает, умолял о пощаде и звал на помощь. Его крики заглушал шум компрессора и стук отбойных молотков. Так и не добившись признания, Алик бросил Нилова лежать, напоследок пнув его туда, где на брюках наркоторговца уже образовалось мокрое пятно.

- Не узнаешь, кто она, вешайся, сучонок, - уже издалека крикнул Алик.

  Следователь плюхнулся в тачку. Завел мотор, включил вентилятор и подогрев сидений, чувствуя, как воздушные струи овевают разгоряченное лицо, которое в тепле салона стало покрываться потом, а зад приятно греет вмонтированная в сиденье электрогрелка.

  Бухин подумал, что, пожалуй, перестарался.  Ему и раньше случалось учить Гавнилу кулаками. Нилов потом отряхивался как курочка, делал вид, что ничего не случилось, недоплачивал Бухину дань, ссылаясь на трудности,  и все оставалось как раньше. "В этот раз Гавнила  может и не стерпеть", - решил он. - "Надо приставить "наружку" Не сегодня,  так через пару дней".

Алик вздохнул, и направился дальше. Страх немного отпустил.

Глава 8.

Это сладкое слово - свобода.

Утром Бухин почувствовал себя гораздо лучше. Его уже почти не колбасило. Грела мысль, что от сети информаторов эта поганая тварь не уйдет. Он прибыл на работу полный надежд. Родное учреждение встретило его обычной сутолокой в длиннющих коридорах, бледными пятнами лиц посетителей, вжавшихся в сиротские стульчики с откидными сиденьями, запахом ремонта и канцелярии.

Альберт Петрович миновал участок коридора, где пол бы закрыт пленкой, расставлены стремянки,  разложены малярные принадлежности и оказался возле своего кабинета, где уже собрались вызванные им люди. К своему удивлению он увидел в очереди Ростовцева, который что-то говорил женщине с красными от слез глазами. Алик сделал вид, что не знаком с экстрасенсом, а Алексей Александрович видя такое дело, тоже не стал с ним здороваться. Бухин разделся, разложил бумаги. Подождав немного, он открыл дверь и спросил у собранных им людей:

- Ростовцев Алексей Александрович присутствует?

- Здесь, - отозвался Ростовцев.

- Проходите, - протокольным тоном предложил Бухин.

- Здравствуйте, Альберт Петрович, - также казенно, официально и недружелюбно поздоровался Ростовцев.

- Алексей Александрович здравствуйте. По старой дружбе могу сказать, что вы сейчас кандидат на роль подозреваемого номер 1. Кто я такой, вы знаете. Какое дело я веду, вы знаете. Начнем допрос.

- Извините, Альберт Петрович, как я понимаю между допросом подозреваемого и опросом свидетеля есть небольшое, но чрезвычайно важное различие. Вы собираетесь предъявить мне обвинение? Боюсь, что тогда мне придется рассказать о деле больше, чем я мог бы узнать, если бы не один следователь городской прокуратуры...

- Блин, Алексей, - Алик пошел  на попятную. - А что мне прикажешь думать? Так и просится мысль, что ты решил сработать под некоего, возможно известного тебе человека. Где ты был позавчера вечером?

- В гостях. У меня весь день задокументирован. Веришь?

- Это ты имел в виду, когда сказал, что тебе надо защитить себя?

- Возможно, - Ростовцев усмехнулся. - Поработав с тобой, привыкаешь замечать, где, когда, кто может подтвердить...

- Но почему твою тещу?!  - попытался перейти в наступление Бухин.

- Лучший способ скомпрометировать и убрать консультанта. А как этот друг узнал, это извини, я понятия не имею. Может он твой телефон слушает. Или ты своей любовнице рассказываешь.

Раздался звонок. Бухин переменяясь в лице, опасливо взял трубку, но после первой фразы снова обрел уверенность. Он перекинулся парой слов, попросил прислать протокол обычным порядком.

- Проведен анализ остатков пули. Все то же самое... Даже партия эпоксидки...

- Сдается мне, одиннадцатой жертвой дело не закончится. У тебя нет врагов? - поинтересовался у Алика Ростовцев. - Не пасет ли тебя кто? Может у кого на тебя зуб? Парень ты горячий, может обидел кого, по долгу службы?

- Сам то, что думаешь? - спросил Бухин.

- Знаешь, мне трудно судить... Интуиция подсказывает мне, что в твоем окружении есть человек, который зависит от тебя. Ты ему об этом часто напоминаешь разными способами. Вот он и играет комбинацию против...

- А это... Как его зовут? - хриплым от волнения голосом произнес Алик.

- Да что я Ванга тебе что-ли? - невозмутимо ответил Ростовцев. - По моим ощущениям он или ненормальный, или имеет дело с наркотой. А может и то, и другое сразу.

Бухин с легким испугом посмотрел на Алексея Александровича.

- Ладно, я разберусь. Итак, для протокола: - где вы были в промежутке между 20 и 22 часами  ... февраля  2005 года?

Закончив, Алик долго извинялся за действия, которые приходится выполнять по долгу службы, обещал, что тело из морга отдадут без промедления.

Когда Ростовцев ушел, Алик распорядился, чтобы телефоны Алексея взяли на прослушку, а за ним пустили машину «наружки» из резерва.

Сотрудник отдела наблюдения сообщил, что свободных экипажей нет, все расписано. Самое раннее - через пару дней.

Тут Бухин вспомнил, что хотел последить за Гаврилой Ниловым, да и Ростовцева, надо "попасти", чтобы узнать источник его осведомленности.

Он испытал раздражение от необходимости выбирать, но подумал, что главное - забить машину, а за кем ее пустить можно решить по ходу дела.

       Ростовцевы сидели в тесном кабинете похоронного агента. Агент, мужчина в сером, засыпанном перхотью костюме, демонстрируя профессионально скорбное выражение лица, задавал вопросы о выборе похоронных аксессуаров: модель, цвет, кисти, рюши, подушки, одежда, могила. Из-за Ларисы, которая лила слезы, не переставая, Ростовцев обстоятельно отвечал на вопросы, выбирая не лучшее, но вполне пристойное оформление похорон.

А в голове Алексея Александровича  крутился бородатый анекдот про похороны тещи, когда зять вместо гроба выбрал прибить к ней ручки.

Ростовцев старался не улыбаться, но все внутри пело: - "Свобода, свобода!!! Сдохла проклятая тварь!!! Наконец,  я избавился от психически больной, злобной, самодовольной, капризной старухи, глупой и грубой самодурки, ядовитой шипящей гадины, исходящей злобой даже тогда, когда она молчала. Наконец-то у меня нормальный дом, а не ринг, на котором нужно уворачиваться от бросков сумасшедшей, бешеной крысы. Свобода…  Конец домашней войны".

Ростовцев расплатился, повел жену до машины, усадил. Пошарил по карманам в поисках чего-то.

- Лара, я ручку оставил. Схожу, заберу, - произнес Алексей.

- Хорошо, Алешенька, только недолго, - сквозь слезы произнесла женщина.

Он выловил агента, который собрался было уходить. Протянул ему преобразователь-гаситель, вложенный в согнутую пополам двадцатидолларовую банкноту.

- Вот эта штука должна оказаться вместе с телом, - решительно произнес он. – Вопросы?

- Сделаем, - заверил похоронный агент, складывая зеленую бумажку пополам и засовывая ее в задний карман брюк.

В день похорон, снег принялся заметать город с самого утра. Ростовцевы и еще пара человек, сослуживцев тещи, успели превратиться в снеговиков, пока, наконец, их не пустили в зальчик, куда вынесли гроб.

Тещу нарядили в строгий синий костюм с белым кантом на карманах, подкрасили и подмазали, развороченную шею старухи закрыли платком, лоб замотали бинтом, чтобы скрыть тот факт, что ей сделали трепанацию, и теперь ее черепушка могла сойти за стильную пепельницу, стоило лишь выкинуть оттуда небрежно всунутые после исследования мозги. Ростовцев посмотрел в лицо, и не узнал тещи. Лицо трупа больше походило на  восковую маску, изображающую опухшую запойную бомжиху, которой для полного счастья кто-то из собутыльников накатил в лоб. Синева от запекшейся крови из лопнувших капилляров, явственно поступала сквозь краску и неудачно положенный слой грима. 

Гроб погрузили в автобус и он, со скоростью кастрированной черепахи пополз по пробкам и заносам. Рычал мотор, в салоне пахло бензином и каким-то дешевым ароматизатором с запахом елки, заглушающим вонь разлагающегося тела. Разыгралась метель, кидая белые хлопья в лобовое стекло. ПАЗик выехал из города и прибавил ходу. Автобус прыгал и раскачивался под причитания одной из сослуживиц по поводу того, что «у Валечки и так голова не держится, а с такой ездой совсем оторвется».

Ростовцев подумал, что если ее это так беспокоит, то можно прибить голову гвоздями. Теще все равно, а вид подобающий. Алексей Александрович чуть было не высказал вслух свою мысль.

Наконец автобус, вымотав душу у живых пассажиров, подъехал к кладбищу в Ракитках, где у скончавшейся Валентины Матвеевны, с нетерпением ожидая ее, лежал на двухместном участке муж. Все было готово, яма выдолблена в мерзлой земле, похоронная бригада на месте. Все было оплачено заранее, и Ростовцеву ничего не оставалось, как наблюдать за сценой финала, исхода полусумасшедшей тетки в место постоянной дислокации, где она уже никому бы не портила жизнь. Гроб с телом погрузили на каталку и потащили по снегу мимо заметенных памятников по центральной аллее города мертвых.  Колеса не ехали, вязли. Пришлось тащить ставший неподъемно - тяжелым гроб на руках, периодически останавливаясь для отдыха. Могильщики недовольно бурчали, а на под конец уже в открытую ругались матом по поводу того, что «всякие разжираются, а потом их тащи».

Недалеко от могилы был поставлен сваренный  из железных труб стол, на который с большим облегчением кинули гроб. Открыли крышку. Голова тещи действительно находилась под неестественным углом к телу. Сердобольная тетка хотела было поправить, но бригадир гробовщиков остановил ее, сказав, что будет еще хуже. Присутствующие, подгоняемые пронизывающим ветром и больно секущей по лицам снежной крупой, наскоро попрощались с покойной.

Лариса опять плакала, уткнувшись в плечо мужа, а Ростовцев прокручивал события предшествующие  этому, еще раз убеждаясь, что виноват не он, а глупое желание тещи переделывать под себя все, что  попадало в поле ее зрения, неискоренимая жажда доминирования при отсутствии силы и возможности, тяга к вампиризму, и просто стремление заляпать своим дерьмом тех, кто был рядом.

Крышку заколотили. Удары молотка были музыкой для Ростовцева. Гроб подтащили к яме, опустили. Тяжелые, смерзшиеся комья земли с грохотом ударились о затянутые тканью доски.

Алексей Александрович некстати вспомнил анекдот про такого же зятя, которому хотелось танцевать, но мешал гроб с телом тещи на плече.

На удивление Ростовцев не испытывал особой радости. Как он раньше мечтал об этом дне, думал, как он скажет над могилой, желчное, остроумное, злое, чтобы поквитаться за годы несправедливых нападок, думал, как плюнет на крышку тещиной домовины, прежде, чем могилу забросают землей. Но, решив не давать повода для различного рода выводов и комментариев, Алексей Александрович вел себя пристойно, лишь незаметно нажал в кармане на кнопку активатора, приводя в действие скрытую под телом коробочку преобразователя-гасителя.

«Это тебе вместо осинового кола, чтобы не шастала после смерти», - подумал Ростовцев. – «Так и будешь здесь, пока не сгниешь вместе с телом. Мне мщение и аз воздам».

На самом деле Ростовцев побаивался, что освобожденная душа, продолжит пакости после смерти тела. По крайней мере, пару-тройку лет, пока будут работать батареи, он мог не беспокоится.

Людей у могилы охватило неприятное ощущение липкой нечистоты. Даже дочь скончавшейся женщины перестала плакать и заторопилась в автобус. Как только они отошли от места захоронения, все прекратилось.

Вертящийся снег сделал еще пару рывков и успокоился, а ближе к городу сквозь тучи проглянуло Солнце. Стало уютно, пейзаж заиграл живыми красками, казалось, сама природа радовалась, что еще один элемент, оскорблявший гармонию мира своим присутствием, стал добычей червей.

Ростовцев размышлял о своей бесприютной жизни, молодости, раздерганной в скитаниях  по чужим людям и распятой  регулярными скандалами в доме жены, когда та, что еще недавно подпрыгивала на полу в проходе автобуса, упакованная в шестиугольный деревянный пенал, перепиливала заживо мужа, дочь и его, как самого виноватого. "Надо было тебя тварь раньше грохнуть" - промелькнуло в голове Алексея Александровича. И тут же подумал, что не все еще потеряно, нынче человек считается молодым до 45 лет, а к тому времени он, Ростовцев Алексей Александрович, наверняка разработает устройство для  продления жизни и омоложения. Да и тещу он простил самым надежным способом, по-румынски, когда врагов своих прощают, предварительно повесив.

Глава 9.

Конец игры.

В тот день, когда Ростовцев был занят приятными хлопотами, связанными с поселением тещи на кладбище, у Гаврилы Нилова дела обстояли далеко не блестяще. Хоть на лице не было синяков, оно сильно опухло, и выглядел наркодилер так подозрительно, что люди от него шарахались. У торговца  запрещенным товаром случилась лишь парочка его давних клиентов, которые брали у него эфедрин для "винта", да один «залетный» спросил трамал и купил пакетик "герыча".

Гавнила устал и замерз. Болели отбитые бока. Очень хотелось пива, но после того, как с ним поработал костолом Алик, писать было больно, поэтому Нилов старался употреблять как можно меньше жидкости.

Около 10 часов вечера, когда Гавнила вконец продрог и собрался было домой, к нему подошел зачуханный, явно не русский строитель в ватнике и каске.  Коверкая слова он спросил "дури".

- Ты меня ни с кем не спутал? - чувствуя превосходство над несчастным, бесправным и нищим  гастарбайтером поинтересовался Нилов.

- Нэт, - ответил строитель. - Твой каждый дэнь вижу. Твой кайф торговат.

- А деньги у тебя есть? - с подозрением спросил Гавнил.

- Нэт дэнэг. Я тебе вещ хороший взамэн дам.

Строитель протянул Нилову сумку, обычную дешевую китайскую сумку с логотипом "Адидас". Такие обычно таскают на плече, а их внутренностях прячется разное барахло вроде физкультурной формы, кроссовок, полуторалитрового пузыря пива или дежурной книжки покетбуковского формата для чтения в метро. Гаврил  показал, чтобы тот поставил баул на землю, расстегнул и тут же застегнул в испуге молнию.

- Ты что, обалдел? - взвился он. - Забирай и больше ко мне не подходи. Вообще меня забудь! Понял!

- Хороши... Хороши... Я тебе подешевле отдавать. Вот столко пакетик кайфа дай.

Строитель поднял руку с растопыренными пальцами.

Гавнила мучительно колебался, потом решился.

- Вот так,- предложил он, загибая 2 пальца на руке наркомана-гастарбайтера.

- Там патрона есть много, - возразил мужик, отгибая один палец обратно.

- Где взял? - с подозрением поинтересовался Нилов.

- Брат на стройка Новогиреево под контейнер нашел.

- Х** с тобой, живоглот, - сказал Гавнила, вздохнул и полез за товаром.

Только дома Нилов рассмотрел, какую продвинутую технически "пушку" он приобрел. Четырехствольный "шпалер" крупного калибра, выглядел как оружие из боевика, похожее на гибрид обреза и авиационного пулемета, подходящее для  непобедимого супергероя вроде Железного Арни.

Конструкция была технически совершенной. Стволы образовывали крест в сечении. Благодаря этому, повернув их относительно казенной части, можно было получить доступ сразу к четырем патронникам для одновременной зарядки. При этом взводились и скрытые ударники, которые приводились в действие одним спусковым крючком. При этом, если не было необходимости открывать огонь, все ударники можно было снять со взвода общим рычагом. Некоторое недоумение вызвал блок стволов, конструктивно разделенный на отсеки разного диаметра, но когда Гавнила достал патроны, все стало ясно.

Заряды были сделаны по тому же принципу, что и патроны для бесшумных пистолетов и стреляющих ножей. После вылета пули, толкаемой длинным штоком, газ оставался внутри, отчего выстрел был практически бесшумным.  Но особенно понравился Гавриле стационарный лазерный прицел и выгравированная на блоке стволов надпись REDIMER - тот, кто сделал это оружие, обладал неплохим чувством юмора.

Гавнил почувствовал, как у него чешутся руки. Потом игрушку можно продать, уже так долларов за 500, но он должен, должен пальнуть из нее. Около 12 ночи, раз уж пива пить нельзя, Нилов решился сходить за водкой. На обратном пути он зашел в тихий закуток в стороне от домов, нашел канистру из-под омывателя, поставил ее шагах в десяти на бруствер из грязного комковатого снега, который нагребли трактора за период снегопадов, включил прицел, навел красное пятнышко и нажал на спуск.

Оружие негромко лязгнуло, дернулось и зашипело. Гавнила сначала подумал, что что-то не в порядке, но потом понял, - это из ствола выходят находящиеся там под давлением газы. Нилов подошел к поваленной канистре и увидел, какая дыра образовалась в месте выхода пули. Еще большим было отверстие в утрамбованном снегу за мишенью, куда попали куски разрывного заряда. Гавнила почувствовал себя суперменом.

Он выбрал 3 плотных глыбы снега, поставил их повыше и расстрелял оставшимися в оружии зарядами, превратив спрессованные куски в пыль, представляя, что это следователь Бухин, его бывшая жена Ольга, врач-проктолог медицинского центра и мать его давнишней любовницы Александры, которая уговорила дочь не выхолить замуж за подонка, наркомана и алкоголика Гаврилу.

"Вот вам суки драные" - удовлетворенно сказал Гавнила, пряча шпалер.

Он вернулся к себе домой, в несколько приемов опустошил пузырь водки, курнул травки и, несмотря на то, что был второй час ночи, набрал номер одного своего приятеля, большого любителя огнестрельного оружия, корча рожи в предвкушении того, как тот будет злиться и орать.

Утро началось для Бухина с очередного трабла.  Следователь вспомнив слова Ростовцева по поводу "стерильности" зашел в технический отдел. Там его проверили сканером, и сразу же предложили раздеваться.

Микрофон с передатчиком нашли в мундире. Кроме того, техник обнаружил мощный радиомаячок в автомобиле. Его они не стали трогать, чтобы создать иллюзию, что Бухин на работе. На служебной машине техническая команда вместе с Бухиным двинулись на Кутузовский. В квартире нашли целую дюжину "клопов" рассованных по самым различным углам, передатчики в одежде Алика, "жучки" в телефонах.

Несчастный Бухин вспомнил тот злополучный вечер, когда подобрал эту суку Оксану. Однако, проверив состояние батарей, техники сказали, что подслушивающие устройства работают очень давно, за исключением тех, которые были у него в мундире. Эти  установлены совсем недавно. Алику пришлось раскошелиться, чтобы о "жучках" не узнал никто.

Бухин вернулся в контору, где его поймал начальник службы наружного наблюдения. Он сообщил, что объект ночью выходил во двор, где, по всей видимости, стрелял из бесшумного оружия с лазерным прицелом. В доказательство оперативник принес продырявленную Гавнилой канистру. С утра объект уезжал куда-то с черной сумкой и до сих пор еще не вернулся. Алик отнес канистру в технический отдел на экспертизу.

В голове Бухина творился жуткий кавардак. Он никак не хотел признать правоту этого колдуна Ростовцева, который не ошибся, предупредив об утечке информации и объяснив истинную цель действий киллера.

Еще Алик никак не мог поверить, что ему повезло разоблачить преступника за один день наружного наблюдения.

По заведенному следователем распорядку приближался обед, и ожидание гастрономических радостей вытесняло из головы мысли о делах. Альберт Петрович уже предвкушал визит в столовую, почти физически ощущая запах исходящий от ароматного, наваристого борща с золотистыми капельками жира на поверхности, квадратиками зеленого лука  и добрым шматком сметаны, который аппетитным айсбергом плавает в тарелке.

У Бухина текли слюнки, он уже готов был принять важнейшее в рабочем процессе решение - отправиться на обед, как вдруг зазвонил телефон.

Голос в трубке хрюкал, всхлипывал и булькал. Альберт Петрович не сразу понял, кто  звонит. Это была Алена, его жена.

- Алик, - произнесла она между рыданиями. - Маму убили.

- Как убили? - ошарашено спросил Бухин.

- Возле гаражей. Вся голова разворочена, - в трубке опять раздались хлюпающие звуки.

- Ты скорую вызвала? - зачем-то спросил Алик.

- Увезли уже.

- Милиция приехала? Из какого отделения? Куда повезли тело?

- Откуда я знаю! Я что-ли из прокуратуры, как некоторые! - взвизгнула женщина. - Родную тещу защитить не смог, работник х**в.

Раздался звук падения, видимо женщина в раздражении швырнула телефон, шуршание снега, потом все прекратилось, лишь в отдалении были слышны голоса и шум двигателя автомобиля.

Алик схватился за голову и полетел к дому, отчаянно сигналя и нарушая все правила. Ему повезло, он застал оперативников на месте преступления.

Картина вырисовывалась такая. Преступник дождался, пока теща Альберта Петровича прогреет двигатель машины, воспользовался тем, что на стоянке никого не было, прострелил ей голову, затем спокойно уехал на ее "Сузуки". Алик, брызгая слюной и размахивая удостоверением, занялся тем, что умел лучше всего: - отдавать бестолковые распоряжения, мешать нормальной работе и создавать нервную, взвинченную атмосферу своими "ценными указаниями". А рядом,  еще больше накручивая сотрудников милиции, рыдала жена Бухина пока не прибежала ее подруга, вызванная по телефону, и не увела невменяемую женщину домой.

Напряжения добавил начальник следственного отдела, который сначала вздрючил Бухина, потом стал названивать оперативникам, которые, по его мнению, недостаточно хорошо выполняли  свои профессиональные обязанности. По Кутузовскому проспекту с ревом и мигалками помчались разрисованные сине-белые "Кроун-Виктори",  скоростные машины-перехватчики, - это к поискам подключили ГИБДД. Эфир раскалился от переговоров патрульных экипажей и стационарных постов. Над Москвой летело: "Схватить, задержать светло-зеленый "Сузуки", госномер С606ОК, регион 99".  Постовые и экипажи машин ДПС пачками отлавливали похожие автомобили, вытряхивая из них пассажиров, занимаясь своим любимым, хоть и совершенно бесполезным делом.

Весь этот хаос прекратился, когда разыскиваемый автомобиль был найден за Бородинской панорамой. Убийца прокатился на трофее 500 метров, аккуратно поставил во дворе захваченный легкий джип, и, по всей видимости, уехал на метро.

Стали ставить на уши "кротов" - транспортную милицию, оперативники принялись опрашивать прохожих, не видел ли кто водителя. Но все было бесполезно. Дежурные милиционеры на станциях получили приказ обыскивать подозрительных, что позволило подземным стражам порядка изрядно пополнить свой бюджет, но никакого другого эффекта распоряжение не дало.

Алик, голодный, злой при этом испуганный и печальный, успел побывать в морге на опознании, посадить телефон звонками домой, выясняя у подруги, как там его «мышка», получить "пистон" от начальника, который, однако, был сегодня необычно мягок с подчиненным, учитывая ситуацию. Бухин вернулся в свой крошечный кабинетик, мечтая о чашке чая и столовском заветрившемся бутерброде.

Алик достал кипятильник, чай, сахар, чашку, и уже собрался было заняться священнодействием, как зазвонил телефон.

- Альберт Петрович, - произнес в трубке голос эксперта криминалистической лаборатории. - На образце удалось найти следы эпоксидного компаунда. Состав идентичен той смоле, которая проходила по делу стрелка.

Алик поблагодарил, механически извлек  из пачки сигарету, 30 за этот день, высосал ее до фильтра в три приема и набрал номер начальника.

- Слушаю, - устало сказал шеф на том конце провода.

- Аркадий Варламович, - трепещущим от волнения голосом произнес Бухин. - Я вычислил убийцу.

- Так-так, - настороженно ответил начальник. - Ну и кто это?

- Некий Нилов Гавриил Ананьевич, 1972 года рождения, безработный. Проживает на Алтуфьевском шоссе.

- А с чего ты взял, что это он? - недоверчиво спросил начальник.

- Он давно был на подозрении. Вчера «наружка» видела, как он стрелял из неизвестного оружия. Анализ показал, что заряд идентичен проходящим по делу, - волнуясь, ответил Алик.

- Так какого черта его сразу не взяли? - грозно рявкнул Аркадий Варламович. - Ты ведь понимаешь, что человек был бы жив. Между прочим, твоя теща.

- Если бы «наружка» сообщила, то взяли бы тут же, - дрожащим голосом сказал Алик.

- Ладно, надо поднимать СОБР. Езжай-ка туда сам.

Начальник, несмотря на показной гнев, остался доволен и не стал устраивать очередной  разнос Бухину.

- Смотри, чтобы Нилов не сболтнул лишнего, - напутствовал Алика Аркадий Варламович.

Командиром дежурной группы был капитан Черненко, служака, педант, готовый по приказу встать под пули, закрывая женщин и детей, а также выламывать руки и стрелять в затылок тем на кого укажут. Бухин был с ним знаком по паре дел. Он поздоровался с капитаном и отвел в сторонку для приватного разговора. Они уединились в красном уголке, комнате с протертыми полами и решетками на окнах.

- Я хотел сказать, что с ним надо поосторожнее, - начал Алик. - Он вооруженный маньяк, людоед, на счету которого 12 трупов.

- Спасибо, учтем, - ответил капитан.

- Он очень опасен, - настойчиво продолжил Бухин.

- Да что ты меня пугаешь?! - возмутился СОБРовец. - Возьмем тепленького, пикнуть не успеет.

- А вот этого бы не надо, - обронил следователь.

- В смысле? Вы предлагаете мне его убить?! - переходя на "вы" и повышая голос, отозвался капитан.

- Ты чего. Я не это имел в виду. Но в интересах дела...

- Если в интересах дела, дайте письменный приказ. Мои ребята не будут подставляться за ваши грязные делишки. О нашем разговоре я подам рапорт, - решительно сказал капитан.

Его лицо, без того жесткое и неприветливое, стало совсем каменным.

- А подавай, - сыграл в праведный гнев Бухин. - Он тещу мою убил. А она мне как мать. Жена с ума сходит от горя. А этот выродок попадет в Белые Столбы на принудительное лечение. И будет жить...

Капитан посмотрел на Алика, и взгляд его смягчился.

- Оружие у этого козла дома? - спросил он.

- Да. «Наружка» доложила, что он приехал с черной сумкой "Адидас", значит пушка дома...

- Хорошо, - сказал капитан. - Это довольно трудная задача...

СОБРовец подошел к окну, дыхнул и аккуратным, каллиграфическим почерком в клетке решетки вывел на стекле цифру "$500".

- Вы уж постарайтесь. Буду должен, - ответил Алик.

- ...но мы справимся, - завершил разговор капитан.

Примерно через два часа СОБРовская группа, взяв под контроль ключевые точки в самом доме и снаружи его, пошла на штурм.

Бухин нервно сосал очередную сигарету, чувствуя, как желудок тоскливо сворачивается в трубочку от втягиваемого дыма. Томительно долго шли минуты. Спрессованная нервная энергия ожидания давила Бухину на плечи. В случае неудачи, Гавнила мог рассказать много лишнего. Вдруг наверху что-то негромко хлопнуло. Раздался звон разбитого стекла. Его осколки с грохотом упали внизу. Заговорила рация, сообщая, что при задержании подозреваемый оказал сопротивление и был убит.

Бухин пулей выскочил из СОБРовского автобуса, обгоняя милицейских из местного отделения, оперативников и медиков.

Лифт ехал чрезвычайно медленно, сердце стучало  и ныло так, что Алик вынужден был прислониться к стене. Двери открылись. Бухин протиснулся сквозь толпу людей в касках и бронежилетах, с готовыми к бою автоматами, ворвался в квартиру, громко крича "Что здесь у вас происходит?!"  Бойцы спецназа расступались перед ним, образуя коридор, который вел следователя к месту.

В комнате Нилова было выбито окно, и сквозняк выдувал пороховой запах, вкусный, чем-то напоминающий запах разгорающегося костра и нагретой солнцем поленницы дров.

Гавнил лежал на полу. В руке у него было зажато четырехствольное, странное оружие. Из него до сих пор сочился дымок. Пуля из милицейского "Макарова" попала наркоторговцу в лоб. Под головой уже собралась кровавая лужица. СОБРовцы стояли вокруг, разглядывая обстановку.

А она была соответствующей. Грязь и беспорядок запущенной холостяцкой квартиры с заваленной бутылками и мусором полом, вкупе с засаленными до последней степени, рваными  обоями на стенах, вполне соответствовали средней руки наркопритону.  В комнате, на стене висели самодельный арбалет со стрелами и приобретенный Гавнилой по случаю у черных копателей старинный, ржавый меч. Под столом валялись несколько заготовок лож, не то ружейных, не то арбалетных. Многоствольный обрез придавал всему логическую завершенность.

На столе стоял включенный компьютер, дразня картинками порносайта, и ютилась початая бутылка водки со стаканчиком, на котором лежала вилка с наколотым на нее надкусанным соленым огурчиком. Алик сглотнул слюну.

- Как это было? - хмуро спросил Альберт Петрович.

- Мы вошли, он выхватил оружие, успел выстрелить, слава Богу, никого не убил, попал в стекло. Пришлось стрелять, - объяснил капитан.

- Плохо, непрофессионально. Составьте рапорт о происшедшем. - произнес Бухин. - Давайте понятых. И сворачивайтесь,  пусть работают опера из отделения.

       Через несколько дней, уже после праздников, Алик удостоился чести быть принятым самым большим боссом прокуратуры. Главный прокурор города находился в веселом и благодушном расположении духа. Он вызвал Бухина к себе, и почти сразу перейдя на либеральный тон, сказал, чтобы тот готовил дырочку для ордена.

- Молодец, орел, - громогласно возгласил большой босс. - Есть на кого страну оставить.

- Так точно, рад стараться, - смущенно пролепетал Алик.

- И нашел, нашел этого маньяка! Какие зубры об это дело зубы сломали... Какие версии предлагали... ОПГ, ОПГ - обратился к кому-то отсутствующему здесь прокурор.

- Ну что вы. Сам министр внутренних дел объявил, что в основном, с организованной преступностью покончено.

- Молодец, держишь руку на пульсе политического момента. Далеко пойдешь... - прокурор замолчал и тихо спросил. - Как там Алена, отошла хоть немного после смерти матери?

- Уже лучше, спасибо, - ответил Алик.

- Незаурядная была женщина Клавдия Ивановна, твоя теща. Теперь таких не делают. Нынешние против нее мелкота, - начальник помолчал и продолжил. - Ладно. Иди, Альберт Петрович, работай. Еще парочка таких дел, - и быть тебе на месте Аркашки. Совсем мух не ловит, везде организованная преступность мерещится...

Эпилог

Вечерний визит

Примерно через месяц, когда наступающее тепло растопило обильные зимние залежи, оставив лишь грязные оплавленные кучки снега на газонах и в темных закоулках, куда практически не попадали солнечные лучи, Ростовцев почти успокоился, поняв, что комбинация получилась, а правоохранительные органы его даже не заподозрили. Оставались парни, которых он при помощи низкопробного шантажа подвигнул отправить в мир иной свою тещу. Они молчали. Вероятность того, что люди Рамона когда-то возникнут в  его жизни, была небольшой.

Ростовцев пару раз выпил у себя в офисе с Бухиным, сначала по печальному поводу, потом по радостному - Алик получил повышение и орден "За заслуги перед Отечеством", правда, самой низкой степени. Бухин во всех деталях описал, как брали чокнутого наркомана, не скрывая своей радости по поводу того, что его пристрелили. Еще он поминал девку, которая стащила из машины барсетку, интересовался, можно ли установить, кто она при помощи магии.  Ростовцев сочувствовал ему, но особо с вопросами не лез.

Он знал, что Алик тщеславен и  все расскажет, стоит лишь подождать. Особенно были интересны подробности.  Ростовцев хотел знать, как ребята Северцева заставили Алика считать, что именно этот несчастный мужик с Тверской и был убийцей, мастерски подбросив ему неопровержимые улики.  Но и так было ясно, что  дело закрыто, сколько бы не вспоминал по пьяной лавочке Алик свой звездный час.

Однажды Ростовцев закончил пораньше, выпроводив любящих поболтать клиентов. Он шел и размышлял, на кой ляд ему нужно  живое общение со всякими озабоченными мужиками и тетками на предмет "втюхивания" им товара,  если тот же самый продукт со свистом уходит через Интернет.

Алексей завел свою старенькую, видавшую виды тачанку. Пока грелся мотор, Ростовцев стоял рядом с машиной, с удовольствием глядя в небо, по которому плыли розовые, подсвеченные заходящим Солнцем облака. На парковку въехал старенький "Жигуленок". Алексей Александрович оторвался от созерцания высокого и чистого неба, переведя взгляд на бордовую тарахтелку, престарелое детище российского автопрома. За рулем сидел Северцев.

- Привет, Алексей, - бросил он, поравнявшись с ним. - Вот решил тебя навестить. Не звонишь, не пишешь.

- Мои телефоны слушали. Не уверен, что прослушка снята.

«Они все-таки решились. Боже, как не хочется умирать, когда все наладилось», - подумал Ростовцев. – «Дебилы, неужели неясно, что я буду молчать как рыба».

- Мог бы если бы захотел, - сказал Николай Михайлович, выходя из машины.

- Ты прав, не очень хотелось.

- А зря. Я тебе подарочек привез.

Рамон открыл багажник,  вынул небольшую сумку и поставил ее к ногам Ростовцева.

Алексей Александрович наклонился, расстегнул молнию и заглянул вовнутрь. Оружие, которое там лежало, он легко узнал по рассказам следователя.

- Ты что, охренел? - Ростовцев брезгливо оттолкнул сумку.

- Нет, - беззаботно улыбаясь, сказал Северцев.

- Объяснись.

- Ты примерно месяц назад отправил регистрационную форму с просьбой принять тебя в клуб, - Николай развел руками, изображая радость на лице. - Твоя мечта осуществилась. Такой человек как ты, вполне заслуживает быть с нами. Не отказывайся, это большая честь. А то ведь у нас обязательства перед Вокрамом и Эовин. Между прочим, каждый день интересуются – когда.

Взгляд Северцева стал угрожающим. Перед внутренним зрением Ростовцева прошла вереница тщательно продуманных и великолепно исполненных акций, от которых вряд ли способна защитить наша доблестная милиция. Свернуть дела, спрятаться, скорее всего, означает финансовую смерть. Он вдруг почувствовал, как ему в спину упирается чей-то внимательный, ждущий команды взгляд. «Спокойно», - сказал себе Ростовцев. – «Они просто меня боятся. Им нужны гарантии того, что я никогда, не при каких обстоятельствах не расскажу об известных мне событиях. Для этого они готовы на все, в том числе на убийство. Даже Северцев, которому я симпатичен. Вот ведь накрутил себе на ж*пу».

Ростовцев еще раз посмотрел в небо, вздохнул, понимая, что в любой момент может оказаться летящим в этой холодной высоте, оставив на земле пробитое пулями тело.

- Можно несколько вопросов? - хриплым от волнения голосом спросил Алексей.

- Ради Бога.

- Кто?

- Угадай, - почти по - дружески предложил Северцев.

- Давай посмотрим, кто еще остался. Теща Лорда Вокрама, отчим Эовин...

- Ну, это, само собой разумеется, - ответил Николай.

- Так... - Ростовцев задумался. - Еще я... Услуги получил, а сам чистый. Знаю всех. Теоретически чрезвычайно опасен. Еще... Кто-то из ваших, да судя по всему эта ваша девушка, Эовин... Да, она входила в контакт с Бухиным, ища в его окружении подходящего человека, чтобы подставить. Бухин боится и ищет ее, желая получить копии, снятые с его талмудов. А заодно и рассчитаться за милый вечерок. Рано или поздно он ее найдет. Мне Алик все уши прожужжал про то, что ему надо найти молодую, сексапильную, голубоглазую блондинку, которую он видел разок на Филях. И, разумеется сам Альберт Петрович… Знаешь, на вашем месте я выбрал бы Эовин. Исчезновение девочки - рядовое криминальное событие. Насильственная смерть следователя прокуратуры - это ЧП.

- Алексей Александрович, ай, как нехорошо. Девушка сильно рисковала. Ей даже пришлось напоить Алика клофелином и снова после этого вступить с ним в контакт, чтобы он верил, что она  - человек Гавнилы.

- Как ты сказал? Гавнила? - Ростовцев усмехнулся. - Ласково так, по дружески.

- Мы с ним знакомы, вместе работали. И после того, как наши пути разошлись, продолжали изредка перезваниваться. В основном говорили об общих знакомых и об оружии. Гаврил -   типаж колоритный, этим и интересен. Я не удивился, увидев его в списках следователя – Нилов по жизни м*дак редкостный, всегда знал, что он этим кончит.

- Значит, кто-то из твоих, подкинул Нилову пушку...

- А он не удержался, чтобы пострелять, а потом повез показывать оружие мне. Это наверняка было  зафиксировано. Просто перед тем, как ему предложили купить эту пукалку, я позвонил и спросил у Гаврилы, не ли у него «ствола» на продажу.

- Да, после того, как Алик отметелил наркодилера, он приставил на всякий случай к нему наружное наблюдение. Остатки зарядов были подвергнуты химическому исследованию,  и оказались идентичными использованным ранее для убийств. Стоп, ты сказал "Предложили купить"?

- Да, он купил. У таджика за 4 дозы наркоты. Хороший грим, акцент и жадность, - Николай довольно хмыкнул. - Кстати, Бухин  не сообщил, за что он избил Гавнилу?

- Нет. Да и не скажет, судя по всему. Он хоть и Бухин, но не дурак.

- Эовин с Гавнилой поздоровалась. На рабочем месте Нилова, в присутствии господина следователя, - усмехнулся Северцев. – Убедилась, что Эдик ее узнал, и дала деру…

- Но ведь это  было крайне опасно. Если бы он догнал?

- Вряд-ли. У нее первый разряд  по бегу.

- Однако... - только и сказал Ростовцев.

- И ты не хочешь помочь, этой симпатичной девушке, которая так рисковала ради нашего общего дела?

- Бухин, - подвел итог Ростовцев.

- Да, - подтвердил Николай Михайлович.

- Надеюсь не этой игрушкой, которую ты мне привез?

- Мы ведь не устраиваем показательных казней, как ты изволил однажды выразиться, тем более что на оружие у прокуратуры длинная память. А ведь так много сил пришлось приложить, чтобы закрыть дело. Конечно другой машинкой. Эта в сумке, так, похвастаться. Я ведь сам ее придумал.

- Например, той, из которой Вокрам целится мне в голову? Что-нибудь из арсенала больших мальчиков? - поинтересовался Ростовцев.

Писатель от неожиданности вздрогнул. Поняв, что выдал себя с головой, он сказал, почему-то обращаясь к Ростовцеву на «вы»:

- У вас хорошее самообладание, Алексей Александрович. Просто  мне хотелось, чтобы вы приняли решение свободно и взвешенно. Поэтому я  не сказал о этом маленьком обстоятельстве.. И вообще, надеялся, что это останется в тайне. Кстати, откуда вы узнали?

- Я чувствую взгляд на затылке. Тот, кто смотрит довольно далеко отсюда. Он вооружен и готов стрелять по команде.  Из всех членов организации, тебе сейчас реально подчиняются только двое - Вокрам и Эовин, в надежде, что и ты выполнишь обещанное. Ты, также как и я, типичный мужской шовинист, и не доверишь винтовку женщине. Я очень благодарен тебе, ты все же решился предложить сотрудничество. Хоть остальные, наверняка, требовали пустить меня в расход.

- Браво, твоя интуиция делает тебе честь, - подытожил Николай Михайлович.

Северцев достал из кармана рацию и бросил пару кодовых слов.

- Я полагаю, мы обо всем договорились... - скорее утверждая, чем, спрашивая, сказал Николай Михайлович.

- И да, и нет, - твердо ответил Алексей Александрович.

- Объясни, - нахмурился Северцев.

- Убийство следователя московской прокуратуры дело стремное, - начал Ростовцев, - однако, у Алика слабое сердце.

- Ты что, предлагаешь использовать свои способности в области черной магии? Это ведь чушь. На таких как Бухин действует только кувалда.

- Или 40 ваттный инфракрасный лазер с длиной волны 1 микрометр, модулированный специальным сигналом. У меня есть лечебные программы, благотворно действующие при правильном применении, но чрезвычайно вредные для людей с ишемической болезнью сердца. Где ты его достанешь, меня не волнует. Еще мне нужна будет система фокусировки и одежда с защитным слоем из фольги. И ни одна экспертиза не докажет. Чисто, хотя и довольно дорого по затратам, - Ростовцев усмехнулся.

- Алексей, и ты крутил с каким-то дешевым шантажом, когда имел такую возможность? -  поразился Северцев.

- Это было открыто чисто случайно. Для моей тещи методика не годилась, Эдик как цель не слишком меня интересовал, а для достижения желаемых результатов возможно нужны годы работы.

- Ладно, - сказал Северцев. – Ты  эту тему не забрасывай. Перспективы тут огромные... Завтра или послезавтра я пришлю к тебе Эовин со всем необходимым. Она будет помогать тебе на протяжении всей операции. Девушка она хорошая, на нее можно во всем положиться.  Я уверен, что твое отношение к ней изменится в лучшую сторону. Можете сделать пробу на ее отчиме, у мужика тоже нелады с сердцем.

- Это уже получается два трупа… - прокомментировал Алексей.

- Можешь оставить технику у себя.

- Ладно, будем считать родственника Эовин пробой, - согласился Ростовцев.

- Кстати. Я думаю, девушка готова будет лично отблагодарить, - хитро намекнул Северцев.

- Не думаю, что это обязательно, - ответил Алексей Александрович.

Конец.

содержание

ВАЛЕНТИНА — КОСМОНАВТ.

(Смерть тещи).

  Жил был мужчина, ни молодой, ни старый. У него было нормальное паспортное имя, напряженная работа, достаточная для жизни зарплата, хорошая тачка, жена,  кошка, теща. В общем, как у всех. Известен он был тем, что пописывал фантастические рассказики и публиковал их на сайте под псевдонимом «Брахман».

Брахман очень не любил свою тещу. Было за что. После смерти своего мужа, «перепиленного» ей заживо, она переключилась на него. Если раньше самым плохим был тесть, то теперь он стал почти святым. Понятно, пинать мертвого нет резона, не получишь морального удовлетворения. А вот тут рядом есть человечек, виноватый лишь тем, что «хочется мне кушать». Но с Брахмана ей энергии не снять, не по зубам орешек, а вот повонять, позудеть, отравить жизнь, она пыталась с маниакальной настойчивостью. Брахман и звал ее «помойка». Имя же у этой «помойки» было Валентина, как у первой женщины-космонавта.

Атмосфера в семье, стараниями тещи была еще та. Как в сумасшедшем доме, где раньше помещался морг. Брахман терпел, терпел, но в один прекрасный день решил, что ему надоело практиковаться в мазохизме. Если уж старуха начала его «грызть», то у него нет оснований, не дать ей сдачи. Он твердо решил от «помойки» избавиться.

Сел «дедушка русской фантастики»  у окна, задумался, пригорюнился, слушая шипение шин по мокрому асфальту и стук капели в подоконник.

Во всех приличных странах, вопрос решался просто – жить отдельно. Но денег на размен, а тем более на покупку новой квартиры у Брахмана все равно не было. Остается одно – снимать. Мало того, что это стоит денег,  придется жить «вполноги».

Брахман еще помнил, как это бывает. Гнусное ощущение чужого, временного, постоянной необходимостью ограничивать себя в покупках книг, вещей, техники, оттого, что перспектива съехать в никуда, висит над временными жильцами съемных квартир. О собственной мебели можно забыть, пользоваться можно только обшарпанной, «казенной» плитой и протекающей сантехникой, стираться из-за отсутствия стиральной машины ручками. И это после многих лет жизни в месте, которое было настоящим домом, удобном, чистом, где все сделано своими руками, куда собрана вся необходимая для жизни техника.

Не слишком ли жирно будет старухе? Получить при помощи мелких нападок, придирок и прочих подлых штучек из арсенала психического террора трехкомнатную квартиру у метро, в то время как они с женой будут париться на съемной «хате» где-нибудь в Бирюлево. 

Договориться с ней не получалось. Старуха только того и добивалась, чтобы все крутилось вокруг нее и по ее, всегда держа наготове, как дубину, накопленную за годы унижений злобу. Ее она щедро обрушивала на тех, кто оказывался рядом с ней, весь арсенал иезуитских средств, чтобы заставить других почувствовать себя ничтожными, мелкими, зависимыми и несчастными. Такой уж была эта женщина, несчастная сама и делающая несчастными людей вокруг.

Продолжать терпеть – означало поставить крест на своей молодости, забыть нормальные человеческие желания, сосредоточась лишь на одном - выжить, дождаться конца времени бедствий.

Оставалось одно средство – прописать тещу на Николо – Архангельском.  Убить человека в Москве человеку со связями не представляет труда. Исполнителя можно найти даже за 500 рублей. Если киллер не попадется, то концы в воду… А заказчика никогда не найдут. При условии, что у того нет явной личной заинтересованности.

- «А что решит уголовка, если тещу «посадят на пику» среди бела дня?» — подумал Брахман и горько вздохнул, вспомнив все «помойкины» скандалы и чрезмерно любопытных соседей. — «Затаскают… Посадят, даже если и не виноват». Половину субботнего дня провел он в размышлениях, разглядывая летучие картинки в глубинах своего сознания.

Сюжеты «внутреннего кино» были самые разнообразные: тещу топили, расчленяли, переезжали автомобилем. Она, совершенно случайно, выпивала ударную дозу мышьяка, по ошибке проглатывала пачку снотворного, ей на голову падал кирпич. Но все это было не то.

Как в анекдоте про грузина, который объяснил смерть соседа следующим образом: «Сижу на лестнице, чищу саблей картошку. Подходит Гиви, поскальзывается, падает на саблю. И так 77 раз…» Преступление должно выглядеть как заурядный несчастный случай. И лучше, если его, Брахмана, в тот момент рядом не будет. Не придумал ничего в тот день Брахман.

Лег спать с тяжелым сердцем. И приснился ему сон, почти такой же реальный как жизнь. В воскресенье утром, «помойка», которая не могла сидеть без работы, принялась шумно наводить порядок, с силой тыкая шваброй в плинтуса, швыряя вещи, с грохотом двигая мебель, проклиная жизнь, дочку, своего зятя, всех, кроме самой себя виноватых в том, как ей несчастной плохо живется.

Справедливости ради надо отметить, что чистота в доме была стерильная, просто теще захотелось поорать и подвигаться от нечего делать, захотелось показать домашним, кто здесь главный, «построить», заставить побегать, чтобы поднять свою значимость. Так сказать — «говна в ж*пе загорелись».

Брахман был почему-то один. Не — то жена ушла к подружке, не-то в магазин. За стенкой старуха орет, «про лентяя и идиота», небо тучится, настроение мерзкое, роман в «гадюшнике» не пишется.

Вышел Брахман покурить. Прошел мимо тещи, которая забралась на стремянку, протирая плафоны люстры. Увидев его, старуха разразилась новой серией ругательств обращенной неизвестно к кому, поскольку с ней в доме уже давно никто не разговаривал. Да и она формулировала свои претензии в виде «Вот они…». Да, «они» — во всем виноваты… Не лижут ей, распрекрасной задницу…

И такая злость вдруг обуяла Брахмана, что он наподдал ногой по стремянке. Лестница закачалась, старуха инстинктивно ухватилась за люстру. И во время. Получив дополнительный импульс, стремянка упала. «Кабель-мачта отошла» — подумал Брахман.

Теща со страху заверещала, пернула и описалась. «Продувка» — пронеслось у Брахмана в голове. Из разрывающихся под весом дебелого тела проводов люстры посыпались искры. «Зажигание» — произнес Брахман про себя. И добавил — «Подъем! Лети птичка!».

Теща взмыла в небеса, подобно миражу пройдя сквозь потолок.

Брахман проснулся. Некоторое время он лежал, пытаясь продлить этот чудный миг свободы, потом услышал громыхание чашек на кухне и воркотню старухи.

Волшебное ощущение свободы отступило в глубину сознания, оставив после себя летучее, легкое послевкусие. Под впечатлением сна Брахман вытащил из кладовки лестницу и поставил ее на видном месте в коридоре. Брахман долго разглядывал и гладил ее матовые алюминиевые стойки  в деталях представляя тот день, когда лестница станет кабель-мачтой домашнего космодрома, отпуская старую мымру в вечность. 

Сделав необходимые дела по хозяйству, он с женой ушел гулять, спасаясь от стихийного бедствия в виде разбушевавшейся "помойки", шататься по торговым центрам, кинотеатрам и просто по улицам, заполняя выходной событиями.

Вечером, теща, с чувством выполненного долга ушла к  соседке на чай с тортиком, потрепаться "за жизнь".

Как всегда, после рюмки сорокаградусной, такой "чаек" обычно наливала соседка Клава, Валентина, бурно жестикулируя, стала рассказывать, какие сволочи живут в ее квартире. Как дочь с зятем только и ждут, чтобы напоить ее крысиным ядом или удавить во сне подушкой... Выговорившись, теща приняла на грудь еще одну порцию еще и замирала, подперев голову рукой и задрав белесые, бессмысленные глаза к потолку, как обычно на застольях упившиеся гости поют "Ой мороз, мороз". Так она сидела довольно долго. Все объяснялось очень просто. Валентина, как многие сумасшедшие, пьянела после первой рюмки, а после второй впадала в прострацию, которая продолжалась пока печенка не справлялась с ядом. Соседка тем временем допивала пузырек, ставила чай для отрезвления, резала принесенный тещей торт.

То, как это у них происходит, Брахман знал отнюдь не только благодаря своей буйной фантазии. Его приятель, начальник службы безопасности одной из крутых московских контор снабдил его настоящими, профессиональными «жучками», который Брахман, пользуясь тем, что дверь Клавкиной квартиры можно открыть вилкой, в отсутствие хозяйки установил на кухне и в комнате.

Брахман и жена возвращались к моменту, когда старуха, уже практически трезвая, наполненная злой щемящей жалостью с самой себе, дав Клаве денег взаймы, о необходимости вернуть которые, пьянчужка-соседка тут же забывала, сидела в своей комнате. Теща листала старые, затрепанные  бульварные газетенки, бессмысленно пробегая глазами по той же строчке в стотысячный раз, видимо сама того не осознавая, несла жуткий бред, обвиняя дочь и зятя во всех смертных грехах.

Брахман рано лег спать, думая о том, как же решить ситуацию в свою пользу. Он немало прочел различной психологической и эзотерической литературы, но ни одно направление, ни один автор не дали ему ответа. Везде получалось: терпите, уважайте, послушайтесь. Если психологи давили на мораль, то эзотерики призывали помочь, поскольку ситуация с другим проецируется как предупреждение для самого человека, что означает «помогая ближнему – помогаешь себе». Эзотерики, конечно, были более последовательны, поскольку психологическая наука не давала ответа на сакральный, жгучий вопрос: «Отчего это случилось именно со мной?». А без этого ответа любой человек чувствовал жертвой случайных, стихийных сил, слепого жребия.

Брахман стоял у открытого по случаю хорошей погоды окна. Светило яркое солнце, легкий, теплый ветерок врывался в комнату, заставляя раскачиваться занавески, и приятно овевая лицо и голову Брахмана. Внизу, на улице машин практически не было, отчего брань «помойки» слышалась гораздо отчетливей. Брахман почувствовал нешуточную злость и выскочил из комнаты. Старуха, стоя на стремянке, протирала плафоны люстры.

Увидев его, старуха разразилась новой серией ругательств, именуя его бугаем, конем, лосем, козлом и лентяем.

Брахман уже целенаправленно пнул ногой лестницу, так что старуха едва успела ухватиться за ненадежную опору в виде люстры. Стремянка с грохотом упала. «Кабель-мачта отошла» — подумал Брахман.

Теща висела, держась обеими руками за медленно изгибающийся под ее весом светильник. На  застиранных старушечьих панталонах, открытых теперь для всеобщего обозрения, расплывалось мокрое пятно. По комнате поплыл запах утробных газов.

«Продувка» — пронеслось у Брахмана в голове.

Трубки люстры согнулись под весом тещиной туши.  Раздался треск – это не выдержала подвеска светильника. Из  проводов люстры посыпались искры. «Зажигание» — произнес Брахман про себя. И добавил — «Подъем! Лети птичка!».

Теща взмыла в небеса, подобно миражу пройдя сквозь потолок, оставив влажное желтое пятно на побелке.

Брахман проснулся. Было тихо, лишь редкие машины прочеркивали шуршанием резины ночной покой. Когда удивление улеглось, Брахман понял, что ему опять приснился тот же сон про тещу, на этот раз еще более яркий и реальный.

Этот сон стал сниться каждую ночь, обретая с каждым разом все новые и новые краски. В пространстве сна Брахман получил некоторое подобие свободы. Он мог выбирать последовательность действий, предшествующих удару по  стремянке. Мог выглянуть в окно, где рабочие на машине-вышке крепили новую рекламу на щит, мельком взглянуть в женский журнал, лежащий на стуле, сходить в туалет, покурить. Но все неизменно заканчивалось одним и тем же – пинком по алюминиевой раскладной лестнице.

Брахман почти не сопротивлялся. Ему даже наоборот нравилось, он понимал, что раз за разом, повторение за повторением, как пазл складывается картинка тещиной смерти. Лишь где-то глубоко ворочался страх, что когда-нибудь с ним поступят также. Отдаленно и глухо вспоминались 10 заповедей. Но порции ненависти, подкидываемые старухой, глушили страхи. Главным было одолеть, взять верх. А все остальное неважно. Все остальное будет после. Да и будет ли…

Осваиваясь в новой реальности, Брахман стал сознательно концентрироваться на ощущениях тела, дыхании, запахах, которые по-прежнему оставались условными, едва намеченными. Именно по этим признакам он стал отличать дневную, телесную реальность от реальности сна.

Неторопливой чередой шли дни. Брахман, занятый внутренним кино не слишком замечал их течение. Весна сменилась осенью, зарядили дожди, с деревьев полетела листва. Наступило хмурое, скучное, печальное, мокрое и холодное время, когда осень уже кончилась, а зима еще никак не могла начаться. В один из вечеров, после такого вот сумеречного дня, Брахман лежал в постели и делал вид, что спит, накрывшись одеялом с головой. Делал он это для того, чтобы не слышать исходящего от ящика свиста, который смотрела жена, надев наушники.

Брахману вдруг вспомнилось давно прочитанное им утверждение, что судьба, прежде чем свалить проблему на человека,  предлагает посмотреть, как это выглядит со стороны в исполнении другого. Применительно к ситуации это означало, что Брахман прямиком идет к тому, чтобы стать таким же старым, свихнувшимся психотеррористом.

Брахману, вдруг пришла в голову простая и естественная, что он даже подивился, как не додумался до этого раньше.  Если он осознал, что это настолько плохо, что готов даже на убийство, то вряд –ли будет таким сам.  Да и не убийство это вовсе, если каждый день теща просит об этом сама.

Утром Брахман проснулся оттого, что за окном какие-то люди шумели и стучали. Он выглянул на улицу и увидел, как рабочие закрепляют на щите знакомый по десяткам повторений в реальности сна плакат с сексапильной дивой. Погода была на удивление ясной, солнечной, как во сне.  Брахман подумал, что спит, но ощущения его не обманывали – все было на самом деле. На стуле лежал раскрытый на рекламе губной помады женский журнал, который он успел рассмотреть от корки до корки за много месяцев повторений его сна.

Проснулась жена – теперь это точно был не сон, а очередное воскресенье, день торжества «помойки». Они быстро, стараясь не шуметь, попили чаю, умылись и ушли по очередному нужному и важному делу, спасаясь от сумасшедшей, злобой старухи. Брахману было пусто и одиноко. Он с беспокойством думал, что случится, если его замечательный  сон, сон- мечта, ролик внутреннего кино, ответ на вывернутую реальность, оставит его навсегда.

Когда они вернулись, у дома стояла «скорая», бегали «эмчеэсники», нервно курил на площадке участковый.

Дверь квартиры была открыта нараспашку, спасатели вытаскивали на носилках какой-то тюк. В бесформенной массе, прикрытой материей, Брахман не сразу узнал тещу. «Помойка» тряслась на брезенте, как куль с дерьмом, уплывая в историю. Тихо плакала жена, — какая — никакая, но мать. Командир спасателей выписал счет за вскрытие дверей... Доктор сказал, что надежды нет... Тяжелое сотрясение, перелом позвоночника… Паралич сердца и дыхания – вопрос нескольких дней…

Еще предстояли похороны, еще что-то уныло бубнил милиционер про несчастный случай, падение с лестницы и бдительную соседку, которая услышала шум и тихий стон тещи. Брахману было легко и радостно. Начиналась совсем другая жизнь.

Конец.

содержание


ТЁЩИН ОСТРОВ

У вас не бывает такого, что все вдруг в окружающем мире необратимо меняется в один момент? Меняется воздух вокруг, Солнце делается более ярким или тусклым. Если перемена застает в темное время суток, привычные созвездия растворяются без следа в бархате ночи, а целые грозди небесных светил вылезают им на смену там, где только что была угольная чернота неба. Детальный обзор окрестностей довершает картину катастрофических, немыслимых изменений. Где плескалось море, могут возникнуть пропасти, а на месте небоскребов большого города расстилаются пески великих пустынь или взлетают на многокилометровую высоту горные цепи и пики, превосходящие самые высокие вершины земных гор. Впервые это случилось со мной в возрасте 11 лет, и с тех пор дар или проклятие, все зависит от точки зрения, способности к спонтанному изменению реальности, не оставлял меня, превращая жизнь в кошмар.

Один раз я так лишился девушки, лучшей, единственной, в миг, когда мне осталось буквально совсем чуть-чуть, чтобы добиться ее, оказавшись в обществе гориллоподобного монстра со смердящей крокодильей пастью… Но это отдельная история, тем более, что все осталось в далеком прошлом.

Нет, я умею делать скачки в Реальности и сейчас. Просто научился контролировать эту способность, себе на благо. Теперь это для меня бесплатный иллюзион, развлечение после работы и палочка-выручалочка. Был - не был, стрелял - не стрелял, видели - не видели.

Смена планов и вот я уже совершенно в другом месте, в окружении десятков свидетелей, того, что в такое - то время, такой-то находился за сотню километров от места преступления. Ну, в общем, вы поняли. Моя профессия в обществе порицается, хотя некоторые молодые люди просто мечтают ощутить в руках дрожащий от сил отдачи автомат с глушителем, или посадить на перекрестье оптического прицела снайперской винтовки силуэт врага, выбирая свободный ход спускового крючка оружия перед выстрелом.

Речь не о том, как я зарабатываю себе на жизнь… Путешествия из Реальности в Реальность бывают порой очень занятными.

Однажды я оказался в месте, которое очень похоже на Землю. В первый момент я даже подумал, что никуда не переместился. По голубому небу также плыли веселые перистые облачка, а солнце ласково припекало, лаская миллионами своих лучиков-рук листву деревьев, ковры изумрудно - зеленой, в пояс травы и яркие пятна незнакомых луговых цветов. Я скинул с плеча сумку и уселся под деревом на пригорке, до боли похожем на березу. Оперся спиной об его теплый ствол, запрокинул голову, и остался в неподвижности, разглядывая его оранжевые, похожие на ягоды малины, плоды на ветках. За деревьями виднелась серо-голубая водная гладь, исчерканная гребнями волн, с нахлобученными белыми барашками пены.

Путешествия отнимают очень много сил. Мне нужно было отдохнуть. Глаза уже слипались, сонная дрема волнами накатывала на усталое тело, как вдруг я услышал звуки губной гармошки, а следом щелканье кнута и звуки ударов по чему-то мягкому, сопровождаемые сдавленными стонами. Рука мгновенно нашла в подмышечной кобуре "Валькирию", импульсный плазмомет, вынесенный мной из одного интересного, крайне продвинутого технически, но совершенно бардачного отделения Реальности.

Как оказалось не зря. По тропинке поднимались трое. На самом деле их было четверо, четвертым был серый мохнатый ослик, печально кивающий головой при каждом шаге, на котором восседал здоровенный парень в маскировочном комбинезоне, с закатанными до локтей рукавами. На его шее болталось какое-то оружие, похожее на немного уменьшенный американский М-60. Детина периодически подносил инструмент к губам, извлекая звуки, отдаленно похожие на те, которые в плохих фильмах про войну сопровождают марш немецко-фашистских оккупантов по деревне в поисках сала, яиц, кур и девок. Потом, он брался за плеть, и со всей дури лупил бредущую на веревке впереди ослика старую, растрепанную и босую женщину, обряженную в изодранную, окровавленную мешковину.

Шествие замыкал человек одетый в серую, явно форменную одежду. Ему было жарко, он шел, вздыхая и вытирая пот со лба, несвежим платком.

Мой глаз стразу отметил, что он тоже вооружен чем-то напоминающим пистолет, причем оружие в кобуре болтается уже не на поясе, а как бы сказать поделикатнее, - немного ниже, совсем как у нерадивого московского милиционера.

  - Здорово, приятель! - крикнул детина, отвлекаясь от лупцевания старухи.

- Здравствуйте, - сдержано ответил я, отпуская свое оружие и вынимая руку из куртки.

  - Мы тут пристанем, - скорее утверждая, чем, спрашивая, сказал всадник. - Карл совсем заморился на этой жаре. Да и карге, чтоб не сдохла раньше времени тоже нужно кости бросить.

- Пожалуйста, - сказал я. - Места на всех хватит.

Участники странного шествия заняли места в тени. Детина привязал женщину к "березе", попутно отвесив ей пару добрых пенделей и ткнув кулаком поддых, отчего старуха со стоном опустилась на землю, и осталась лежать, бессмысленно таращась в небо и пытаясь вдохнуть.

Потом он надел ослику на морду торбу с какими-то семенами, и сказал, погладив животное: - Кушай, Карлуша, кушай, хороший мой.

Мужчины двинулись в мою сторону. "Милиционер" выбрал место попрохладнее, и уселся. Я поднялся навстречу, улыбаясь и всем своим видом показывая, что я не имею ничего против них.

Мои странствия научили меня не вмешиваться прежде, чем я пойму, в чем тут дело.

- Гюнтер Штоль, - сказал детина, протягивая руку, - бывший сержант Кераспольского отдельного десантно-штурмового батальона. В отставке.

- Алекс Браунинг, путешественник и исследователь, - назвал я первые пришедшие на ум имя, фамилию и род занятий, затем пожал руку Гюнтера.

- Фридрих, иди сюда, позвал детина человека в форме.

Тот, кряхтя, поднялся, подошел, вытирая пот со лба: - Фридрих Мюллер, - представился он.

Род занятий герр Мюллер называть не стал, очевидно, полагая, что я догадаюсь об этом по форме и его присутствию здесь.

- Алекс Браунинг, путешественник и исследователь - повторил я для него.

- Хороший денек, - сказал Гюнтер. - А на прошлой неделе, дождь лил как из ведра. Ехал я домой и думал, что все это придется под дождиком делать.

  - Это ее слезы были, - мрачно сказал Мюллер, кивнув головой в сторону валяющейся пластом старухи.

- Да нет, она думала, что я сдох от лихорадки в Такеме год назад, - усмехнувшись, сказал сержант.

  - А чего это вы? - осторожно поинтересовался я, показав глазами на избитую женщину, которая ожила настолько, что делала неуклюжие попытки сесть.

  - Теща, - равнодушно сказал страж порядка.

- Теща?! - по моему лицу пробежала целая гамма чувств, закончившись улыбкой из-за осознания всей нелепости такой вот ситуации в моем мире.- Как я мечтал свою прогулять таким вот образом…

- Ну и чего? - с живейшим интересом спросил Гюнтер.

Я не знал, что ответить, не знал обычаев этого весьма странного мира, поэтому решил сказать правду, а там будь что будет.

  - Она меня не дождалась. В бане сгорела. Неосторожное обращение с огнем.

- Вот сука, - покивал головой Штоль.

  - Я представляю, как ты был разочарован.

- Да…

- Я тебя понимаю, комрад. Подождите, сейчас вернусь.

Детина подошел к теще, пнул по ребрам, пресекая попытки встать, потом расстегнул штаны и помочился ей на голову, очевидно для того, чтобы привести в чувство. Затем, отставной сержант подошел к ослику, помыл руки водой из фляги, вытер руки одноразовой салфеткой, погладил животное, говоря что-то ласковое, вытащил из баула упаковку пива и беззаботно-радостно насвистывая, вернулся, неся бутылки с янтарным напитком.

- "Будвайзер", комрады. Пейте за мое возвращение, пейте за мою удачу, пейте за то, чтобы все получилось.

- Прозит, - сказал Фридрих, поднимая бутылку.

- Прозит, - произнес я. Мы чокнулись бутылями и выпили.

Очень скоро Гюнтер напился и стал невнятно рассказывать о войне, поминутно вставляя "доннер-веттер", "хурен" и "ферфлюхтен швайн", махая руками и имитируя звук взрывов.

- Я говорю ему, не высовывайся, доннер-веттер, а он говорит "нет, я хочу посмотреть, откуда пулеметчик садит". Вот и досмотрелся второй номер. Каска в одну сторону, голова в другую. А потом налетели зуловские глайдеры, и тут уж всем нам жарко пришлось. Дружка моего убили. Его буквально пополам разорвало зарядом. Он еще жил несколько секунд, успел только сказать: - "мама", а потом - "хурен".

- Вот именно, что это слово, - в сердцах произнес Мюллер. - Растят пацанов, а потом, как стукнет 18, - дадут пару белья, скажут - "Вот Бог, а вот порог". И шагай, горемычный, куда хочешь. На квалифицированную работу не берут, обучение стоит бешеных денег. Квартира - когда она будет. Гражданство - и то надо заработать… - А природа своего требует… Но с нашими фрейлен… А уж попал, то держись. Свои фатер муттер жмоты, скопидомы последние, а уж чужие точно не пожалеют. Помыкается парень, помыкается, - и одна дорога, в Легион.

  - Верно говоришь, Фридрих, - произнес Гюнтер. - Три года, три года в пустыне. Днем жара, ночью холод до костей, лихорадка, скорпионы размером с крысу. Стреляешь в этих несчастных зулов, а перед глазами фрау Велта с ее презрительно поджатыми губами. Комрады, что-то я сс*ть захотел. Составите мне компанию?

- Вообще-то не положено, но для друга чего не сделаешь? - хмыкнул Мюллер.

  - Пошли, отольём, а то карга пить, наверное, хочет.

Мы направились к сжавшейся в ожидании очередной экзекуции старухе и от души, с удовольствием, в три струи, не жалея, полили тещу Гюнтера желтой, соленой влагой, стараясь, чтобы как можно более «золотого дождя» пришлось на рот, глаза и ноздри.

  - Чтобы вас так дети ваши мучили, проклятые изверги, - выкрикнула старуха. Голос был на удивление молодым и звонким.

Гюнтер наподдал ей по ребрам, плюнул и смачно выругался:

  - Все ведь удовольствие испортит, с*ка.

Мы вернулись на место.

- Нет, будь моя воля, я бы ее мучил бы, пока она сама не сдохнет, задумчиво произнес Гюнтер.

  - А вот тут мимо, - ответил ему Фридрих. Только до утра она в твоей власти. И то, без всяких там кольев в зад, анального секса и прочих извращений.

  - А потом? - поинтересовался я.

  - Духу не хватит пришить, - лицензия изымается и все, пусть живет, - ответил Мюллер. - Я свою вообще не мучил. Встретил на улице, отвел в сторонку… И шлепнул. Ребята приехали, поверили разрешение, карточку порвали. Штраф еще помню, выписали. За стрельбу в городе. Поговорили, посмеялись, пива выпили. И все равно погано было на душе. Месяца 2 жена не разговаривала, сам места себе не находил. Сынишка спрашивал, куда бабушка делась.

  - У тебя сын? - спросил Гюнтер. - Да, - ответил Фридрих кивая. - Счастливый, - в раздумье сказал бывший сержант. - А у меня дочь. Если в монашки не пойдет, то может и мне так придется…

  - Да, - без улыбки сказал Мюллер, - лучший подарок, который может сделать дочь родителям, - остаться незамужней.

- Ну ведь неправильно это все, - вздохнул Гюнтер. - растишь ребенка, растишь… Потом приходит молодец и тащит тебя на Тещин остров. Не меня, так мою Марту.

  - Неправильно это… - совсем мрачно сказал Штоль. - Замочил бы этого субчика, заел бы, запилил, чтоб и думать, не смел об этом.

- Вот и она, наверное, так думала, - вставил я.

  - А куда денешься. Люди мы бедные, откупиться от молодых нечем будет.

  - Да ладно, - не поверил я.

  - Правда, - мрачно сказал Гюнтер. - Вот все мое добро. Он извлек из кармана золотые часы-луковицу. - На обзаведение хозяйством хватит, - сказал он. - А дальше - вертись как хочешь. И то ведь с мертвого зульского офицера снял. Так бы и этого не было.

- А хочешь, я тебе «машинку» подарю? Не простую, с секретом. Я извлек из кобуры «Валькирию».

- Ох, ты, - удивился Гюнтер. - Что это?

  - Импульсный плазмоизлучатель. Броню линкора с 400 метров прожигает. Держи. К подарку я добавил стрельбовый кроссполяризатор и пару батарей.

  - Как это работает? - поинтересовался бывший сержант, осторожно беря пистолет.

  - Одень очки, сними вот здесь с предохранителя, нажми на гашетку. Будешь стрелять - скажи, мы глаза закроем. И поставь на минимум.

  - Хорошо... Эй, ты, курица, - заорал Гюнтер - глаза закрой. А то уже сейчас в темноте окажешься. Комрады, я стреляю, - сказал он уже совсем другим тоном.

Выстрел «Валькирии» ужасен. Нагретая до 100 000 градусов плазма с громом вырывается из камеры конвертера на тысячу метров, сжигая все на своем пути. Бывший сержант был хоть и сильно пьян, но направил оружие в небо, поэтому лес на острове не загорелся.

- Доннер-веттер, - в восторге проорал Гюнтер. - А патронов к нему много?

  - Сколько хочешь! Это не магазин, это батарея, - ответил я. Берет энергию из вакуума.

  - Я бы этих зулов бы, будь у меня такая штука, пачками бы поджаривал!

  - Да кто тебе дал бы?! - ворчливо возразил Фридрих. - Отняли бы. Ну, заплатили бы компенсацию, на пиво. Чего тебе эти зулы, чего тебе эта такемская нефть?

  - А вы забудьте, про саму пушку, - озвучил я, что вдруг пришло мне в голову. - Да и вряд ли ваши инженеры поймут, как она работает. А вот батарея… Если нужно, она целый город будет энергией снабжать. Наймете пару инженеров, с головой, но без штанов, научитесь делать эти игрушки. Продавать будете. Машины будут на электрическом ходу, самолеты без керосина, электростанции без топок и вонючего дыма. Как насчет акционерного общества «Штоль, Мюллер и Ко»?

  - Алекс, да ты голова! - детина в восторге хлопнул меня пятерней по спине, так, что я едва не поперхнулся. - В Такеме с зулами воевать перестанем. Кому нужна будет эта черная вонючая параша, которую там из земли качают?! Держи, - сказал он, протягивая мне часы.

Я взял, прикидывая, что за только за корпус этого механизма мне продадут ящик «Валькирий» на совершенно законных основаниях.

  - Спасибо, комрад, - сказал я, чувствуя себя немножечко богом. - У меня еще что-то есть… Я извлек из кофра бутыль коньяка, разлил по стопкам.

  – «Армано», - с восторгом сказал Мюллер. - Всю жизнь мечтал попробовать.

За разговором и обсуждением перспектив технического прогресса и связанного с этим личного Фридриха и Гюнтера обогащения мы уговорили всю бутылку. Смеркалось… Мюллер разжег костер.

  - А этой то, наверное, холодно, - сказал Фридрих.

  - Вот я ее сейчас согрею, - совсем пьяно сказал Гюнтер. Он, качаясь, направился к старухе, прихватив пулемет. Разрезал веревки на руках и ногах, отошел и крикнул: - «Беги».

  - Не буду, - прошипела теща. - Все равно убьешь, паскуденыш.

  - А вдруг нет? - спросил Гюнтер и пальнул в землю перед ней. - Беги, а то передумаю.

- Ты, сучонок думаешь, что я тебя боюсь? Ты, мразь, подонок, примак! У тебя духу не хватит! И с тобой также будет!

Такие вещи нельзя говорить под горячую руку.

Грохнул выстрел. Во лбу старухи появилось маленькое круглое отверстие. Фрау Велта медленно осела на землю, а Штоль, ругаясь и хохоча, как безумный, выпалил в нее всю ленту, кромсая пулями уже мертвое тело.

Он вернулся к костру, бросил ненужный пулемет и заплакал, вспоминая друзей, которых он потерял на войне, атаки и штурмовки, которые ему пришлось пережить ради этого дня…

Я аккуратно написал записку со словами благодарности и незаметно дунул ее в карман начавшего дремать Гюнтера. Потом отошел за дерево и перенесся обратно, в душное московское лето 2006 года, думая о том, что никогда не рассматривал силовой генератор «Валькирии», как альтернативу контролируемому жадными олигархами энергетическому комплексу страны…

Конец.

содержание


ВАМПИР

1.

Андрей Викторович Перфильев жил в одной квартире со своей тещей. Жизнью это назвать можно было лишь с большой натяжкой. Причем, по большей части "натягивали" самого Андрея. Доставалось и его жене Вере, дочери ответственной квартиросъемщицы Зинаиды Терентьевны Трубниковой.

Эта самая Зинаида Терентьевна, оправдывала свое звучащее как пила в бревне имя на 150%. Каждый Божий день старая тетка распиливала молодых, которые по ее мнению были ленивы и эгоистичны, непочтительны и меркантильны. Особенно сильной горячая обработка становилась в выходные, когда, не умея развлекать себя по другому, спасаясь, от скуки, теща принималась за домашние дела - вазюкала грязной тряпкой по вымытому дочерью накануне до зеркального блеска полу, кряхтя и выкрикивая на каждый взмах: "Крысы помойные! Грязнули! Твари! Лентяи! Спите и видите, как он меня избавиться! ".    

Потом приходил черед стирки. Стирала Зинаида руками, несмотря на наличие стиральной машины в доме, очевидно не доверяя свое бесценное шмотье механизму.  Хлюпая своим бельем в мыльной, серо – буро – малиновой воде, она продолжала честить почем зря "сраную молодежь". "Выродки! Суки! Твари! Агаисты!" - восклицала она под грохот тазов и хлюпанье воды. Потом, кряхтя, добавляла: - "Чтоб вы подохли! Я вас всех переживу и в крематорий отправлю!". 

Под "агаистами" она подразумевала «эгоистов» - что поделаешь, культурный уровень тетки был на уровне плинтуса.

Понятно, что все это был театр одного актера, бессмысленный и беспощадный к себе и другим. Если старухе приходилось делать те же вещи в будний день, то все происходило молча, ввиду отсутствия зрителей.

У Андрея после таких представлений тряслись руки, а у Веры под глазами появлялись тени.

Потом, наломавшись и наоравшись,  старуха чинно садилась перекусить, с вожделением, чавкая и отрыгивая, глотала бутерброды с бужениной и красной икрой. Для полноты картины надо добавить, что габариты тещи по горизонтали, грозили сравняться с габаритами по вертикали.  Тенденция усугублялась, тем, что дуршлагоштамповочное производство, на котором работала тетка, периодически простаивало, и Зинаида Терентьевна частенько сидела дома, со скуки смотря  сериалы, трещала по телефону и пожирала кусками любимую буженину, а еще ведрами грызла семечки, разбрасывая шелуху по полу.

Андрей старался, как можно дольше задерживаться на работе. Глядя на него, Вера также стала устраивать вечерние походы по магазинам с целью ни в коем случае не прийти домой раньше мужа. Тот, кто появлялся в квартире первым, огребал Зинаидиных криков по полной программе. Обычно это был Андрей. Для него тещей злость копилась  целый день, и обрушивалась зятю на голову подобно ушату фекалий, заставляя его «обтекать» до поздней ночи.

Разумеется, такое положение дел Андрею не нравилось. Он пробовал убеждать тещу, ругался с ней, даже пару раз побил, благо Вера, которой мамочка давно стала поперек горла из-за своих концертов, была на его стороне. Но все было без толку. Старуха охотно подхватывала тему и долго, нудно, иногда по пол – ночи разорялась: «Поучи меня, сейчас вылетишь». А бить старушку было стремно, да и опасно по причине возможного конфликта с органами правопорядка, защищающих вот таких старых пиявок.

Хороший бланш на Зинаидиной морде мог стоить судебного разбирательства. Кроме того, теща явно страдала мазохизмом и  получала удовольствие оттого, что на нее, наконец, обратили внимание.

Андрей даже обратился к психологу, но тот сказал, что это проблема большинства людей, и единственное, что он может посоветовать  - это привести тещу на консультацию. А главное - просто терпеть, понимая, что человек старый, нервы расшатаны. 

2.

        Андрей ушел от специалиста с ощущением полной безысходности. Он доехал на троллейбусе до Ленинского проспекта, свернул на набережную и долго брел у самой воды, разглядывая плывущий по Москве – реке сор, мутную непрозрачную воду, голые ветви деревьев и низкие, тяжелые облака. Кое-где Андрею попадались рыбаки с удочками, пытающиеся выловить из грязной воды мелкую, мутантную рыбешку.

Перфильев выбрал местечко почище, разложил газетку, сел. Вытащил из дипломата пиво, выдернул, как чеку гранаты хвостик банки. Приложился к прохладному, горьковатому напитку, ища забвения. Андрей одолел половину жестянки, поставил емкость у ног, вынул  из кармана пачку «Мальборо», выбил сигарету, прикурил и с удовольствием стал глотать горький дым.

Раздался смех. Он выбросил Андрея обратно из мира сосредоточенности на мыслях ни о чем, мира в котором просто таяли клубы дыма, текла река и начинался холодный, весенний дождик. Смеялась молодая, красивая , нетрезвая девушка, пытаясь оторвать свои длинные ноги от асфальта  и повиснуть, опираясь на  руки своих спутников. Спутники, хорошо одетые, представительные мужчины, чуть постарше Андрея, не слишком горя желанием заниматься силовой поддержкой, всячески мешали девушке, отчего визг, пыхтение и хохот стоял на всю набережную. Девушка вдруг взглянула на Андрея, перестала донимать своих кавалеров и произнесла:

- Господа, по курсу памятник мировой скорби. 

Андрей представил, как это должно быть смешно выглядит со стороны: молодой мужчина в кожаном пальто, при «дипломате», грустно сосущий пиво на улице как последний бомж.

- Эовин, не приставай, - шутливо одернул ее спутник, тот, что постарше.

- Нет, ну правда, интересно же, - возразила девушка, и спросила у Андрея делано-томным голосом: – Молодой человек, отчего вы так печальны?

Девушка картинно выставила свою высоко открытую мини-юбкой стройную ножку в обтягивающем мягком сапожке. Перфильев только вздохнул, насупился и отвернулся.

- Молодому человеку не до тебя, - сказал другой ее спутник, окинув Перфильева твердым и цепким взглядом.

- Да нет, пожалуйста, упражняйтесь, - ответил Андрей, тяжело поднимаясь. -  Не буду мешать.

- Ну вот, - вздохнула девушка. – Взяли и выгнали человека.

- Выгнала, - поправил ее более молодой мужчина. И, обращаясь к Андрею, сказал: - Сидите, пожалуйста, мы мешать вам не больше не будем.

Он продолжил: - Знаете, у нас тут поминки… Дружок у меня умер… Алик Бухин, большой любитель нетрезвого образа жизни. А выпейте с нами за помин его души.

Эовин вдруг фыркнула от сдерживаемого смеха:

- Ростовцев, вы такие друзья были…Как хрен и уксус…

- И ничего смешного, - строго оборвал ее мужчина, который, как оказалось, носил фамилию Ростовцев. – Когда умирают те, кто долгое время занимал какое-то место в жизни, остается пустота, которая не скоро затягивается. Я сегодня в печали. Выпьем.

- Атас, - сказала Эовин. – Соглашайтесь, иначе он вас заколдует.

Ростовцев достал из кармана плоскую металлическую фляжку с надписью «Гвардия». Второй мужчина выудил несколько металлических стопок из дорогого охотничьего набора. Ростовцев разлил пойло по  емкостям.

- Пожалуйста, выпейте с нами, - предложила девушка, протягивая стопку. – Настоящая «Метакса».

- Спасибо, - сказал  Перфильев, поколебался, но стопку взял.

Они, не чокаясь, выпили.

- Да будет земля тебе пухом, - подытожил Ростовцев.

- Мы всегда будет вспоминать тебя тихим, недобрым словом, - в тон ему добавила Эовин.

- Анечка, девочка, сдается мне, тебя мало в детстве пороли, - сказал Ростовцев.

- Алексей, ты хочешь заняться моим воспитанием? – игриво спросила девушка.

- Да надо бы.

- Ростовцев, ты мужчина моей мечты. Для тебя все, что хочешь, - сказала Эовин, подставляя губы для поцелуя Алексею.

Тот без церемоний, изображая безумную страсть, поцеловал девушку, наклонив ее, будто танцевал с ней танго.

- Вот ведь справился, - наиграно – сердито произнесла Эовин, пряча свои довольные и хитрые глаза.

- Молодой человек, вы посмотрите, какие поганцы, - с усмешкой прокомментировал второй мужчина. – А меня значит побоку...

- Ну что ты, Рамон, - возразила девушка. – Хочешь я и тебя поцелую?

- Целуй, - засмеялся второй мужчина.

Эовин чмокнула его в щеку.

- Ну вот, - шутливо огорчился тот. – Прошла любовь, завяли помидоры. – Кстати, меняя тему, продолжил он. – Меня зовут Николай, мой коллега Алексей, а вот эта неверная женщина – Анна.

При этом Анна - Эовин сделала шутовской книксен.

- А я Андрей Перфильев, - зачем-то добавил и фамилию Андрей.

Эовин с выражением ужаса на лице покачала головой, произнеся в полголоса: «Ну все. Умрите, мухи» .

- И какая же злая судьбина привела вас сюда, в этот промозглый, серый день, Андрей? – поинтересовался Николай.

- Теща, - не стал запираться Перфильев.

Мужчины переглянулись. Николай кивнул головой.

- Достала? – спросил Ростовцев.

- Угу, - бросил Андрей. – До жути. Своего дерьма на работе хватает, а придешь домой, эта крыса пилит.

- А где вы работаете? - подключился Николай.

- Начальник производства в одной полиграфической конторе, - ответил Андрей.

- А крыса? – поинтересовался Ростовцев.

- На каком-то подвально – дыроклепальном заводе. Оператор гидравлического пресса.

- Рамон, - сказала Эовин.  – Ты ведь говорил, что все…

- А что не так?

- У нас только все наладилось. Я Алешку из семьи еще не увела. И тебя  соблазнить не успела.  Дай нам пожить спокойно, - тон был шутливым, но за ним скрывалось настоящее беспокойство.

- Ребята, чего это вы? – вдруг испугался Андрей. – Я пойду, пожалуй, мне пора.

- А теща с тобой живет или отдельно? – спросил Ростовцев.

- Со мной. Вернее я с ней.

- Жалко. А то у меня есть машинка для таких вот теток. Включил, и жертва только успевает темпалгин пачками  заглатывать. Полтора штукаря баксов.

- А чего, и в правду действует?- удивился Андрей. – Даже на тех, кто не верит?

Он успокоился. Для него все стало на свои места. Ребята, по всей видимости, неплохо зарабатывали, а еще приторговывали какими-то эзотерическими изделиями. Сейчас они  валяли дурака, по случаю подпития и хорошего настроения,  перевирая что  было и вспоминая чего не было, а заодно называя друг друга какими-то подпольными кличками.

- О, еще как, - усмехнулся Ростовцев. – Спроси Эовин, если не веришь.

- Непременно, - Андрей грустно усмехнулся. – С вами весело, но мне действительно пора. Дома жена ждет. И теща, мать ее… арестовали.

- Ростовцев, - произнесла Эовин. – Не будь свиньей, помоги человеку хоть раз в жизни бесплатно.

- Ну, как скажете, девушка. Сколько там вы уже мне должны?

- Вы, товарищ полковник все обещаете и обещаете, - в тон ему ответила девушка.

- Придет еще время, - подытожил Ростовцев, и обращаясь к Андрею сказал: - Давайте я буду спрашивать, а вы мне отвечайте, "да" или "нет"..

- Хорошо, - согласился Перфильев.

- Квартира тещина?

- Да.

- Приватизирована?

- Нет.

- Жена прописана?

- Да.

- С женой нормальные отношения?

- Да.

- В конфликте она, на чьей стороне?

- На нашей, - ответил Андрей. Перед его глазами вплыла картинка, как он в сердцах пнул старуху в дряблую, бесформенную задницу, так , что теща растянулась по полу, а Вера, забыв про нейтралитет, висла на матери, не давая ей пустить в ход сковородку.

- А еще культурный человек, - вдруг сказал Ростовцев с усмешкой, продолжая разглядывать что-то доступное лишь ему. - В милицию не заявила?

- Нет, - ошарашено сказал Андрей, чувствуя, как ему делается страшно.

- Вы думаете о ней на работе?

- Да, - Андрей вздохнул. - Работа суматошная... А как отпустит, сразу вспоминаешь, что вечером домой, а там эта колода.

- Вы ощущаете необычные реакции тела после стычек с ней?

- Да, просто колотит, - Андрей вздохнул.

- Ладно, мне все ясно, - произнес Ростовцев, кивая головой. - Отойдем, Андрей в сторонку.

Алексей отвел его на несколько символических шагов в сторону. Долго смотрел  поверх головы Перфильева, потом повернулся и стал разглядывать голый, безотрадный противоположный берег.

- Ну и? - поинтересовался Андрей.

- Ситуация мне ясна. Вампиризм обыкновенный. Тесть давно умер? Или его не было?

- А как? - ошеломленно сказал Перфильев, потом справился с собой и ответил: - Попал под машину, много лет назад, когда теща была молодой, а моя будущая  жена  - ребенком.

Пришел черед удивляться Ростовцеву, но он владел собой лучше собеседника. Он моментально перестроился и предположил:

- Вероятно, теща стала качать права года через два после свадьбы.

- Да, вы правы, когда она окончательно удостоверилась, что мы с женой не собираемся заводить детей.

- Ну конечно, это личное дело. Но с точки зрения махровой совдеповки такое - смертный грех. А еще дочь стала отдаляться, перестала поддерживать тещины семейные праздники: Великий Субботний День Закупок На Рынке и Большой Воскресный Шмон.

- Да, - ответил Андрей с усмешкой. - Именно так. По этой причине мы стали питаться раздельно. И еще посмела купить стиральную машину, которая, по мнению тещи, белье портит.

- Нарушитель вы, Андрей, - прокомментировал Ростовцев. - Живете на чужой территории, налогов не платите. "Послушаться" не желаете. Небось, думаете, что если у вас там 20-30 гавриков, как она, по цеху вприпрыжку бегают по вашей команде, то теще, великой и ужасной, зад уже лизать не надо?

- А что, вы считаете, что это просто необходимо? - взвился Андрей.

- Нет, конечно. Знаете, вампиру что лижи, что не лижи, все равно будет грызть... Сущность его такая.

- Не верю я в эти ваши мистические штучки про вампиризм, биоэнергетику, магию. Это все развлечение для экзальтированных дамочек.

- Можете не верить, однако не отказывайтесь, - вдруг поможет.

- Только и осталось, - обреченно вздохнул Андрей.

- Вампир психический - это особое существо. Он питается энергией других людей, потому, что своя у него в большом дефиците. По большому счету это существо слабое и ущербное. В вампиры часто попадают такие вот тетки, как эта ваша домашняя зуда. Как там ее зовут, кстати?

- Зинаида Терентьевна...

- Ух, аж мороз по коже, - поежился Ростовцев. - Бороться с вампиром невозможно. Примерно также можно наполнять бездонную бочку или лить воду в канализационный слив. Вампира может одолеть лишь больший вампир. Вы готовы стать на время таким для победы?

- Давайте, - устало согласился Перфильев. - Все равно ничего другого не остается.

- Вот и отлично. Мы сейчас выполним техническую часть, потом я объясню вам, как обращаться со своими новыми возможностями.

Эовин и Рамон навострили уши.

- Галерка, слух не напрягаем зазря. Ручки к ушкам и отвернулись, - скомандовал Ростовцев. - А кто не послушается, превращу в поросюка.

Когда Алексей разрешил повернуться, все было кончено.

- Помни, что ты должен сбрасывать чужую энергию, чтобы не захватить на себя какой-нибудь гадости.

-Но я все же не понимаю, зачем?

  - Животная основа человеческой психики  жаждет четырех основных благ:  власти, признания, значимости и сексуального удовлетворения. Тот, кто правит, забирает энергию подвластных ему, и соответственно, тот, кто забирает энергию - правит.

- Как все запущено, - протянула Эовин. - Вы уже закончили? если да, давайте выпьем.

- Выпьем, - поддержал ее Николай. - Андрей, верните Алексея девушке, а то она не успокоится, пока не получит назад мужчину своей мечты.

Эовин показала Николаю язык и надулась.

3.

       "Ой, где был я вчера, не найду днем с огнем. Помню, были там стены с обоями" - произнес Андрей, садясь на кровати и хватаясь за гудящую как колокол голову. Вчера он пришел поздно, в дымину пьяный. Рядом лежала жена, делая вид, что спит. Перфильев тяжело встал, кое-как натянул одежку и отправился на кухню к заранее припасенной, заветной баночке маринованных огурчиков. Ополовинив ее, Андрей почувствовал себя гораздо лучше. Не дожидаясь того, когда встанет теща, он приготовил кофе, вынул из холодильника хлеб и ветчину, добавил горчицу и майонез, пару яблок, апельсины, шоколадное масло, печенье. Сложил все на тележку и отвез в комнату.

Жена продолжала дуться, но под телевизор это было почти незаметно.

Из своей берлоги выползла теща. Квартира сразу же наполнилась воркотней, грохотом кастрюль, звяканьем, стуком, скрипом и чавканьем. Набив утробу, старуха принялась за свою заигранную пьеску, которая называлась: "Вы сволочи, а я святая". Зинаида Терентьевна принялась развазюкивать воду по полу, повторяя при каждом галсе грязной, вонючей тряпки свои слова, стертые бесчисленными повторениями: "Суки, твари, агаисты, лентяи, молодежь сраная".

Андрей выглянул из своей с женой комнаты, дождался, пока старуха, почувствовав его взгляд, посмотрит в его сторону. Наконец, их глаза встретились. Перфильев попробовал представить себя слегка влажной губкой, которая попала в тазик с водой и вбирает теперь  жидкость бесчисленными порами:

- Не болит голова у дятла? - невинным тоном поинтересовался Андрей, делая то, чему научил его вчера подвыпивший колдун, выдирая из мозга женщины энергию.

Старуха растерялась и ничего не ответила, лишь отвернулась, покраснела и быстрее задергала своими граблями.

Андрей подождал и прикрыл дверь, включил телевизор, одел жене на голову наушники, уселся поудобнее. Теще потребовалось несколько минут, чтобы отойти от шока. За дверями голос старухи поднялся до визга: - "Поговори у меня!  Вылетишь примак х*ев!". И понеслось. В ход пошли отец и мать, родственники до седьмого колена.

- Ты чего, обалдел? - с негодованием спросила Вера. Рев похожий одновременно на вопль раненного носорога и сладострастный стон циркулярной пилы перекрыл музыку в динамиках наушников.   - Она ведь теперь до вечера не заткнется.

- Не думаю, - ответил Андрей, продолжая сидеть с закрытыми глазами.

Вера только покрутила у виска и увеличила громкость.

В сознании Перфильева четко прорисовался образ того, как сила старухи по черному шлангу приходит к нему, энергия отделяется от оскорбительных форм ее проявления. Эту чистую энергию он поглощал, а пустые формы, как шелуху он отправил теще обратно. Через несколько минут ругань прекратилась. Старуха, вопреки обыкновению, прекратила разгром и, схватив телефон, заперлась в своей комнате. Скоро оттуда раздалось про прихаметливых, наглых  козлов, мужиков, которые хуже бабы,  адресованные тещей в поисках поддержки и сочувствия одной из своих подруг.

Андрей продолжал работу, выкачивая и сливая энергию этой женщины. Он поражался, как он не додумался до этого раньше. Ведь главное тут было просто перестать себя чувствовать жертвой.

И Андрей перестал быть жертвой. Если раньше он наливался бессильным гневом, мучительно краснел, стискивал  кулаки, то сейчас он стал реагировать спокойно и даже вальяжно. Чувство беспомощности сменилось холодной уверенностью.

Как его научил колдун, он стал холодно и спокойно просверливать тещу взглядом при появлении старухи в зоне видимости и представлять, как он это делает, когда старуха орала находясь вне поля зрения. Сразу стало легче. Андрей обратил внимание, что припадки ругани у старухи стали короче.

  В один прекрасный день, примерно через 2 недели после начала практик, он почувствовал удовольствие от того,  что делал, осознал, что к нему действительно что-то приходит, а теще от этого становится хуже. Ему стало нравиться быть этакой холодной, невозмутимо-спокойной змеей, которая давит сладкие соки из жертвы. Андрей скоро почувствовал, что совершенно не боится старухи, ее крика, бормотания и проклятий в спину.

  Он даже сам стал провоцировать эту тетку на скандалы. Проходя мимо, он сам уже вполголоса произносил, вернее, шипел, как змея - "Сука". В этом звуке чудился шелест песка, вернее жизни, уходящей у старухи сквозь пальцы. Да собственно Андрей и представлял тещу как разбитые песочные часы, из которых по песчинке уходит время, время жизни его мучительницы.

Теща, почуяв неладное, сначала по-привычке попыталась взять нахрапом и криком, обвиняя его во всех смертных грехах: брошенных родителях, детях, наведенной на его дочь порче. Но тщетно. Роли поменялись. Андрей также, не обращаясь лично к ней, говорил обидные, едкие гадости, располовинивая ее своим холодным спокойным взглядом

К тому времени, а это было примерно через месяц после начала практик, рекомендованных ему магом с Дербеневской, совершенно изменилось мировоззрение. Если раньше люди его задевали, обижали, он негодовал по поводу многолюдных толп на улицах, метрополитеновской и автобусной давки, то сейчас он в каждом таком действе находил повод для использования своего нового оружия: вступить в контакт и отнять. Люди в толпе стали для него просто мясом, он вдруг обнаружил, что ему приятно общаться с незнакомцами, повышенным, преувеличенным вниманием пропиливая человека там, где ему хотелось. На службе обычно скандальные и капризные работяги странно замолкали под его наполненной втягивающей силой взглядом и без звука делали то, что он приказывал.

В какой-то момент, Андрей понял, что в состоянии легко добиться от оппонента согласия, действуя в первую очередь не убеждением, а этой тонкой, высасывающей чужую энергию вибрацией.

Он готовился к решительной схватке, как и его противница. Старуха была явно сбита с толку. Он привыкла быть лидером, заваливая противника злобой и ненавистью, которые, вызывая ответный страх, ломали волю к сопротивлению жертвы. Но тут было что-то не то. Нервной энергии стало не хватать, а ее искусственный подъем больно бил по внутренним органам, обесточивая их.

Андрей стал замечать, что старая карга начала сдавать. Теща уже не смеялась, болтая с подругами по телефону, старалась не выходить без нужды из своей комнаты. Все чаще по ее некрасивой, грубо слепленной морде шли прыщи, а из комнаты завоняло мазью Вишневского - старуха безуспешно лечила фурункулы.

Он стал избирательным, вытягивая из нее только самое вкусное - квинтэссенцию жизни, универсальную основную энергию, которую старая, чтобы заставить его страдать превращала в гнусный крик.

   Старуху  заедало, что рядом, на ее кровной территории, которую она честно получила, доведя мужа до смерти, живет непрошенный человек вор, втируша, нахал, который украл ее дочь,  превратив из маминой помощницы в чужую, претендующую на главенство в доме женщину.

Еще  она ненавидела зятя за то, что тот враз перечеркнул ее молодость, разорванную вклочья бешеными, вредными стариками, родителями мужа, которым она в свою бытность  невесткой рабски угождала в напрасной надежде избежать брани и попреков. Вернее просто обесценил ту жертву, которую она принесла, чтобы стать столичной жительницей, тем, что не стал угождать и заискивать перед ней, как когда-то она, находясь в таком же положении.

Поэтому она была готова продолжать свое дело несмотря ни на что. Временами ей становилось страшно, однако она подбадривала себя очередной порцией ругани, выташнивая в своей комнате заезженные, перемешанные с ругательствами пожелания: "Мразь, подонок! Езжай к своей матери, ей концерты устраивай. Сволочь! Тварь! Скотина! Не прощу! Чтоб ты сдох!". Темы немного варьировались, однако, все крутилось вокруг тех пожеланий, которыми во времена ее молодости, ее потчевали крепкого, домостроевского формата старики - родители мужа.

Но теща  уже и ругалась через силу, а Андрей все зыркал на нее своими недобрыми, пронзительными глазами, после которых внутри оставалась пустота.

Он видел, что его враг слабеет. Видел, как буквально день ото дня старуха теряла резвость и прыть. Она уже не ругалась, когда он надолго задерживал на ней свой взгляд, и старалась шмыгнуть в свою норку раньше, чем зять обернется к ней.

  Но остатки неправильно понимаемого уважения к себе и обида на жизнь продолжали заставлять старуху кидаться на амбразуру. Она ведь была из поколения строителей коммунизма, которые привыкли не пасовать перед трудностями.

К концу лета теща стала совсем плохой. Она просыпалась от малейшего шума или спала как убитая, не слыша даже будильника. К тому времени Перфильев окончательно утратил моральные запреты на причинение врагам вреда. Что касалось закона, то закон мог отправить его  в тюрьму за слово "проститутка" произнесенное при свидетелях, но не мог воспрепятствовать заесть насмерть старую женщину применяемым им способом.

С тещей нужно было кончать. Теща сама была вампиром, слабеньким по причине зашлакованности каналов и общей недоразвитости, но естественным. Андрей был вампиром через силу, принуждая себя притягивать к себе то, в чем не нуждался. На длинных дистанциях ходок обгоняет бегуна, которому нужно чаще восстанавливать силы. Это означало, что старуха может перетерпеть, найти методику противодействия и хуже того перейти в контрнаступление.

Необходим был один мощный, резкий удар. Перфильев называл это "теорией унитаза". Суть ее была в том, что если подать сразу много дерьма, сток забьется. Андрей надеялся, что навсегда. Он стал  штудировать  труды по фоносемантике, пытаясь найти особопатогенные словесные установки, перебирал разные варианты, чтобы в нужный момент выдать подходящий.

4.

Случай представился в очередную субботу, когда Зинаида, окрепнув после нескольких недель работы без перерыва в компании себе подобных, решилась устроить в субботу большую и ненужную уборку, чего она уже довольно давно не делала.

Все пошло по стандартному сценарию: расшвыривание вещей, стук, грохот и привычный монолог про «скотов» и «агаистов». Андрей выбрал момент, перекрестился для храбрости и вышел из комнаты.

- Подонки, бл*ди, лентяи, - выкрикивала старуха, бессмысленно развозя в коридоре грязную воду по стерильной чистоте пола.

- Ну-ну, - произнес Перфильев, устанавливая связь и включая на полную мощность внутренний насос.

- Что смотришь?! – взвизгнула тетка. -  Да я тебя…

Она, перехватив тряпку, пошла на него.

- Когда же ты сдохнешь, помойная крыса, - спокойно и страшно произнес Андрей, продолжая испускать черную пробивающую вибрацию, забирая силу старухи. – Должна же быть справедливость.

Теща замерла.

- Стариков живьем съела, мужа под машину затолкала, а теперь и нас со свету сживаешь, грешница. Покайся, в церкви покайся. Иначе кончишь плохо. Чирьями покроешься, гноем изойдешь. Заживо сгоришь изнутри. Изнутри огонь адский пойдет, кишки обожжет.  Рожа треснет, глаза жаром выжжет, кожа полопается. И никто о тебе, тварь не заплачет.

Тряпка выпала из рук Зинаиды, рот раскрылся. Зять подошел к ней почти вплотную, вытягивая из нее всю волю к сопротивлению, все остатки энергии, которые организм кидал в топку борьбы за независимость.

- Кому нужна твоя жизнь, кому нужна твоя любовь, кому ты вообще нужна, ошибка природы, -  произнес Андрей, словно втыкая теще нож под сердце. – Весь мир тебя, гадину ненавидит. Весь мир ждет, когда тебя, паскуда, в печку отправят.

Теща продолжала стоять неподвижно, даже обычно подвижное лицо замерло. Лишь глаза безотрывно смотрели на зятя. Андрей тянул из последних сил, чувствуя, что еще немного, и он не справится, что ему будет плохо от переполнения низкосортной, невкусной старушечьей энергией. Перфильев приблизился почти вплотную, краем сознания пытаясь представить, что будет делать дальше.

- Сдохни, помойка, - прошипел он ей в лицо, не видя ничего, кроме глаз старой женщины, которые стали отстраненными, незрячими.

Андрей вдруг услышал хруст, точно сломалась тонкая деревянная рейка, причем звук пришел из глубины сознания, а не от ушей. Тещу вдруг повело назад, и она упала, сильно ударившись головой, и осталась лежать,  также равнодушно и отстраненно глядя в потолок.

- Что ты делаешь? – взвизгнула Вера.

- Спокойно, детка, - едва ворочающимся языком сказал Андрей. – Иди в свою комнату.

- Ты что, не видишь, маме плохо?

- А как ты хотела? – страшно сказал Перфильев, поглядев на нее.

Жена, в испуге закрыла дверь. Андрей почувствовал позывы неукротимой рвоты. Пробегая мимо зеркала, он успел бросить беглый взгляд и поразился, насколько страшным стало его лицо. Тело, на остатках моторных рефлексов, добралось до унитаза.

Андрея выворачивало наизнанку минут 20. Для него это было вечностью. Рядом сидела жена и поила его из банки, чтобы Андрей не выблевал свои внутренности. Наконец, все закончилось. Перфильев услышал слабый и невнятный стон из коридора. Он посмотрел на тещу, которая мычала, едва шевеля губами.

- Отговорила роща золотая, - сказал Перфильев. - Наверное, надо скорую, Вера. Часа через 2. Мне нужна будет твоя помощь, а потом ты посиди у нас, все равно в лекарствах не разбираешься, а я ее попробую в чувство привести.

Он, с помощью жены, забросил неподъемную тушу старухи на диван. Поставил графинчик с водой, приволок лекарства, раскидал их по прикроватной тумбочке. «Эх, сейчас бы пургена тебе, тварь», - подумал Андрей, капая корвалолом на пол для запаха.

«Скорая» приехала уже после обеда. Тещу на носилках спустили к машине. Вера тихонько плакала. Перфильев со скрытой, мстительной радостью видел, как мотается голова старухи, а в глазах стоит все тоже бессмысленное выражение.

Теща умерла не сразу. Медицина, вкупе с крепким организмом и остатками боевого настроя активной строительницы коммунизма не дали ей милосердно умереть в тот же день. Через неделю ее состояние улучшилось, она стала громче мычать, и даже начала шевелить пальцами рук.

Когда Вера сказала об этом Андрею, он почувствовал что-то вроде легкого беспокойства. На своей новенькой «Нексии», которую он купил сразу же после того, избавился от старухи, Перфильев заехал на Черемушинский рынок, купив то, что полагалось в таких случаях. Больница, где лежала теща, располагалась совсем рядом. На территорию его, однако «конным» не пустили, и Андрей пошел к корпусу пешком.

Стояла ранняя осень, светило солнце, золотые листья тихонько облетали с деревьев. Гулять по такой погоде было удовольствием.

Андрей дал денег врачу, и его со всеми предосторожностями, под конвоем пожилой санитарки, провели в палату к теще.

Зинаида лежала под капельницей, бессмысленно таращась в потолок, в компании таких же старух, но в значительно лучшем состоянии. В палате остро пахло мочой и лекарствами.  Лицо тещи было разбито параличом и представляло собой жуткую, перекореженную, неподвижную  маску. Андрей подошел поближе, войдя в поле зрения старухи. Она замычала, в глазах появился дикий, запредельный ужас.

Он постоял, сосредоточив на больной неподвижный взгляд, положил на кровать пакет с фруктами и сказал:

- Выздоравливайте, Зинаида Терентьевна. Теперь у нас будет много времени для разговоров.

Он приблизился к теще, нагнулся и поцеловал ее, продолжая неотрывно глядеть ей в глаза. Старуха стала еще громче мычать и скрести ногтями по простыням.

- А как ты хотела, тварь, - прошептал Андрей Зинаиде. – Я тебя в печке сожгу, как просила.

Со стороны это выглядело, будто любящий зять искренне беспокоится о здоровье «второй матери» и желает ей скорейшего выздоровления. Санитарка даже прослезилась.

К вечеру у больной страшно поднялось давление, и в остатках мозгов полопались сосуды. Андрей, как и обещал теще, отправил ее тело в крематорий.

Конец.


содержание

МИЛЫЙ ДОМ.

  /ГДЕ ТЕЩА ТВОЯ?/

  Первое субботнее утро после тещиных похорон выдалось на удивление солнечным и теплым даже для конца апреля. Потоки света врывались в окна, проникая в самые отдаленные уголки квартиры, рассеивая жарким дыханием светила накопленную за зиму тяжелую застойную тяжесть, побуждали к действию, ласково щекоча лицо теплыми, мягкими лучиками.

Я не выдержал этих осторожных, но требовательных прикосновений и открыл глаза, расставаясь с мягкой, ленивой дремой. Сел на кровати, нашаривая очки. Подивился, как чудно спит Ирина, закрыв голову одеялом и выставив наружу свою упругую сексапильную попку и стройные ножки. Воткнул ноги в тапочки, и пошел в туалет, слегка покачиваясь спросонья. Если раньше приходилось натягивать штаны или надевать халат, то сейчас эта условность осталась в прошлом.

В большой комнате, на диване блаженствовал лабрадор Дюша, наш с женой пес. Обычно он лежал на своей подстилке в закутке, но теперь его никто не сгонял с дивана и Дюша быстро понял, что можно совершенно легально спать по-человечески.

После сортира, я прошел на кухню.  Долго и со вкусом хлебал молоко из открытого пакета,  держа нараспашку дверцу холодильника и с удовольствием чувствуя, как тело овевает прохлада, исходящая из нутра агрегата. 

Дюша, почуяв, перспективу получить что-нибудь вкусненькое, с громким топотом прибежал на кухню, махая хвостом от переизбытка чувств.

Он уселся и, улыбаясь, как могут улыбаться только собаки, стал выпрашивать угощение, пыхтя и крутя головой от нетерпения. Дюше перепала пара кусочков сервелата из тещиных запасов.

Я продекламировал псу отрывок из «Гамлета»:

  Истлевшим Цезарем снаружи,

Дома заделаем от стужи.

Тот, пред кем мир лежал в пыли,

Торчит затычкою в щели.

  Дюша хитро показал глазами на колбасу, словно говоря: «Я не понял, ты что, меня сказками будешь потчевать? А где же вкусненькое?» Он даже взвизгнул от нетерпения.

- Никакой колбасы, - строго сказала Ирина, появляясь в дверях.

Но надолго ее не хватило, и она тоже влезла в холодильник хлебать молоко, а потом сама стала угощать Дюшу, превратив это в цирковое представление, заставляя собаку вставать на задние лапы и лаять.

Я уселся на пол, с нижнего ракурса разглядывая то, что не прикрывала надетая на голое тело футболка Ирки.

Она почувствовала мой взгляд, смутилась, легонько стукнула меня по голове. Завязалась шутливая  потасовка. Я с удовольствием ощущал ее тело, ее усилия одолеть меня. Я, пользуясь случаем хватал ее за ноги, грудь и зад, потом вообще, не взирая на протесты, нагнул, одной рукой держа ее за шею, другой ощупывая ее ягодицы и лобок. В какой-то момент я почувствовал, что Ирка перестала сопротивляться и откровенно получает удовольствие от того, что ее хватают  и тискают.

Я стянул с себя "боксеры"  и приступил к делу.  Дюша, укоризненно поглядев на нас, ретировался с кухни, не забыв, однако, при этом утянуть остаток сервелата, при начале "процесса" полетел на пол.

Скоро Ирка, не сдерживаясь кричала, стонала и охала...

Потом мы завтракали, а нахальный Дюша, который сожрал полпалки сервелата, а потом был накормлен полагающимся ему завтраком из риса с курицей, снова сидел на боевом посту и профессионально клянчил пожрать.

- Пойдем куда-нибудь? - спросила жена.

- Не знаю, ответил я. Может быть. Но я бы хотел немного навести порядок в доме.

- А что ты хочешь сделать? - насторожилась Ирина.

- Выставить из нашей комнаты кой-какое барахло. В конце-концов это спальня, а не гибрид кладовки и рабочего кабинета.

- Это дело, - согласилась Ирка.

Для начала я настроил телевизор в большой комнате, который у тещи показывал только одну программу, чтобы старая могла смотреть только "Клона" и "Человек и закон". По правде говоря, и этот канал жутко рябил и потрескивал.

Это было моей "заслугой", вернее ответом на привычку тещи включать "ящик" на полную громкость, а самой уходить в свою берлогу, читать газеты или выкрикивать проклятия и творить заклинания, взятые из популярной книжонки для лопоухих лохов.

Под коктейль из МТВ и ТНТ, я выволок в большую комнату коробки с обувью, одеждой,  со шкафа, где все это было уложено до потолка, вытащил из кладовки, которая, как и во многих стандартных "хрущевках" была устроена как продолжение комнаты, завалы тещиного барахла.  Заняло это у меня минут сорок. К этому времени жена выгуляла Дюшу и вернулась домой.

- Ну ты герой, - недовольно сказала она, разглядывая залежи. - Ну, и куда это все девать?

- Зато посмотри, как у нас хорошо стало. Никакой свалки.

Ирка заглянула в комнату и вынуждена была согласиться.

Зазвонил телефон. Я поднял трубку.

- Алло, Валентину Матвеевну можно? - спросил уверенный и властный пожилой голос.

- Ее нет, - как можно печальнее ответил я.

- А где она? - спросила тетка.

- Умерла...

- Ой, - огорчилась тетка. - А от чего?

- Инсульт...

- А такая молодая была, такая энергичная...

- Да, вот.

- А Ирочка как там, переживает?

- Да, валерьянку пьет.

- Ну, вы держитесь, ребята, звоните, если что.

В трубке запикали сигналы отбоя.

- Кто это был? - спросила жена.

-  Ну, как ее там... Короче, с работы "этой". А, вспомнил, Хрущева.

"Этой", без имени и прочих опознавательных сигнификаторов мы называли тещу.

Причем Ирина первая стала так называть мать, которая после смерти мужа стала в открытую гадить ей, устраивая скандалы, утаскивая вещи в наше отсутствие и почти открыто читая заклинания на развод.

- Хруничева, - поправила меня жена. - Ну, теперь начнется.

- Хочешь, я буду подходить.

- Ты думаешь, я откажусь, - Ирина благодарно улыбнулась и поцеловала меня. - Женя, а с барахлом, что будем делать?

- Кое-что я бы выбросил, кое-что запихнул бы в маленькую комнату.

- Ты думаешь?

- А чего тянуть? - серьезно сказал я.

"Берлога" тещи представляла собой ловушку метров пяти, возникшую по прихоти безумных советских архитекторов, как реализация желания напихать максимально возможное количество комнат в квартире, чтобы именовать этот закуток трехкомнатным, не увеличивая его метраж.

По правой стене стояло кресло-кровать, тещина гордость, слева - старый обшарпанный платяной шкаф со старухиным барахлом, который она закрывала на ключ, чтобы "прихаметливый зять" и  дочка  - "подколодная сучка" ничего не украли.

То, что поношенное шмотье нужно было нам как рыбе зонтик, - старуха даже мысли не допускала.  На шкафу лежали завалы "бесценных сокровищ": давно снятые и брошенные светильники, коробки, банки, бережно сохраняемый на черный день дерьмовый набор кухонной посуды, тряпки, бумажки и рваные ботинки. У кровати в беспорядке лежала гора дешевых бульварных газетенок и околомедицинских изданий, рассказывающих, как при помощи ведерного клистира и перекиси водорода можно приобрести железное здоровье и вечную молодость. На полке, за шкафом стояла батарея туалетного формата детективов и любовных романов.

Мне стало неуютно в этой шизофренической обстановке и я решил, что нужно что-то сделать прямо сейчас. Я стянул постель с кресла и бросил ее на пол.

- Нам тряпки нужны? - спросил я жену.

- Нет, - ошарашено ответила она.

- В помойку, - подвел я итог.

- Подушки нужны?

- Нет.

- В помойку.

- Одеяла?

- Оставь, - ответила Ирина. - Сделаю Дюше новый матрасик.

- Как эта хрень складывается? - сказал я, пытаясь перевести тещино ложе из положения "кровать" в положение "кресло". - Из-за него не развернуться.

С третьей попытки у меня получилось. Места сразу стало больше.

Зазвонил телефон.

- Алло, - мрачно сказал я в трубку.

- Кто это? - спросил голос на той стороне.

- А куда вы звоните?

- Валентина Матвеевне Кармакуловой.

- Валентины Матвеевны нет.

- А что с ней?

- Умерла. Инсульт.

- Ой, как же это, - запричитала тетка. - Так мало пожила. А где похоронили?

- В Ракитках, рядом с мужем.

- Горе то какое.

- Да...

- Ну извините, молодой человек.

Тетка отключилась.

- Кто на этот раз? - поинтересовалась Ирина.

- Хрен ее знает, - ответил я, возвращаясь в комнату для продолжения погрома.

- Ну и что дальше? - спросила жена.

- Мешки давай. А я пока займусь шкафом.

Я попробовал открыть дверку куском проволоки, но у меня не получилось. Тогда я сходил за гвоздодером и вырвал замок "с мясом".

- Пожалуйста, - сказал я, торжественно распахивая обе створки. - Смотри что надо и что не надо. А я пока прессу на помойку отправлю.

Я принялся набивать мешки макулатурой, периодически дурашливо бодая жену пониже талии.

В несколько приемов на контейнерной площадке оказались  и "Жизнь" и  "ЗОЖ" и еще много другого барахла. Туда же перекочевало полное собрание сочинений Шиловой и Поляковой. Рядом с ними упокоилась Даниэла Стилл и Вера Кауи.

Когда я вернулся в очередной раз и хотел было заняться тряпками, раздался звонок.

- Достали, - сказала Ирина.

- Слушаю вас, - печальным голосом произнес я.

- Это Женечка? - поинтересовалась женщина.

- Да. А вы кто?

- Ой, Женечка, какое горе. Я с Валечкой вместе работала. Ты меня наверное знаешь, я Зинаида Марковна.

- Да.

- А что с Валечкой случилось?

- Инсульт, - как можно печальнее ответил я.

- Не мучилась?

- Нет. В воскресенье случился удар, увезли, и во вторник с утра уже умерла, не приходя в сознание.

- Бедная Валечка, - в трубке раздались всхлипывания. - Она ведь моложе меня. Извини, Женечка. А дочка, Ирочка, как?

- Переживает, - ответил я, прислушавшись, как жена гремит вешалками, выгребая шмотье.

- Передай от меня соболезнования. Надо держаться.

- Обязательно, Зинаида Марковна, спасибо за сочувствие.

Я положил трубку.

Ирина заканчивала разборку, приготовив на выброс почти все содержимое шкафа. Она вошла во вкус и откровенно получала удовольствие от процесса.

- Чего ты так долго с ними болтаешь, - спросила она. - Не противно?

- Где теща? Умерла теща. В среду похоронили... Где теща? Умерла теща. В среду похоронили... Так бы слушал и слушал... - ответил я, складывая на лице блаженно-мечтательную гримасу.

- Дурак, - засмеялась Ирина. - Лучше  вынеси что я подготовила, а то повернуться негде.

Мурлыкая про себя: "Где наша теща? Умерла наша теща. В среду похоронили", я выволок из дому тещины "бесценные" блузки, кофты и юбки.

  С особым старанием, развесил их на невысоких стенках огораживающих контейнерную площадку, напевая: "Где наша теща? В Ракитках наша теща. В среду похоронили.Прощай поганая старуха, прощай помойная зуда".

Заиграла мелодия танго и на поясе завибрировал мобильный.

- Да, - коротко бросил я в трубку.

- Жека! Привет! - заорал в динамике телефона голос Игоря, моего приятеля.

- Игорешка, здорово! Сколько зим, сколько лет.

- Я слышал, у тебя теща померла?

- Да. А кто уже сообщил?

- Ирка твоя. Я сначала на домашний позвонил, а она сказала, чтобы непременно связался, тебе приятно будет.

- Ты себе не представляешь. С утра звонки. Где? Что? Как? Так бы слушал и слушал.

- Счастливец, - завистливо вздохнул Игорь.

- Ты то чего плачешься? - удивился я. Твоя теща отдельно живет.

- Так в гости ведь карга старая ходит. Сразу начинается: "Не так стоит, не так лежит. Неправильно ребенка воспитываете". Так бы прибил тварь.

- Ну, это уже батенька от жира. Ни один суд не сочтет это извиняющим обстоятельством.

- По больному бьешь...- Игорь вздохнул. - А еще друг называется...

- Ладно, не переживай. Слышал появились такая штучка, гаситель называется - подложил и ласты склеила.

- Правда что-ли?! А как найти?

- В Интернете поисковиком. Попробуй.

- Спасибо, Жека. Если будет толк, то с меня причитается. Пока.

Он отключился.

- Тут тебе Игорь звонил, - сообщила мне Ирина.

Она очистила шкаф изнутри и сняла хлам сверху.

- Знаю, он после мне на мобильный набрал. Ирка, слушай, - предложил я, резко меняя тему, - тебе это гробина нужна?

- Нет, конечно, - ответила она. - Сколько живу, столько и хочу выбросить.

- Без проблем, - ответил я. - Ты пока прощайся, а я топор принесу.

Очень скоро шкаф был раскурочен и составил компанию своему содержимому, которое уже потихоньку стали растаскивать благодарные бомжихи.

Дальше было проще: мешок обуви, пара мешков старушечьего нижнего белья, любимые вырезки из журналов с фотографиями "народных" целителей и мутными, черно-белыми репродукциями картин. В мусор полетела гордость старухи - безвкусные, сделанные в Китае китчевые птички,  которые разражались звуками имитирующими пение, стоило только громко хлопнуть в ладоши или зазвонить телефону.

Потом жена повела нетерпеливо гарцующего Дюшу на прогулку, а я стал запихивать наше барахло на освободившееся место.

Ирка вернулась и помогла мне перетащить морозилку. Я раскатал ковер, купленный в большую комнату еще до ухудшения отношений с тещей и при помощи таковской матери затолкал края  под сервант и диван.

После этой процедуры я рухнул на пол. Ирка улеглась рядом, скосив глаза в экран, где без звука кривлялась Алсу. Я было потянул руки к жене, но между нами втиснулся засранец Дюша, виляя хвостом и повизгивая.

- Знаешь, где лучше лежать, - сказала Ирина, откидываясь назад под напором пса, который вылизывал ей лицо.

- Дюша, ты лапы помыл, чтобы по ковру бегать? - спросил я собаку.

Тот сделал вид, что его это не касается.

- Мы пойдем куда-нибудь? - спросила жена.

- А надо ли? - возразил я, с удовольствием запуская руку в Дюшину шерсть. - Прошли те времена, когда мы шлялись по улицам, лишь бы не слушать что гундосит сумасшедшая старуха. Теперь у нас есть свой дом.

  конец.


содержание


Вся правда о «хороших людях».

1. «Хороший человек»

Наша жизнь в мире божьем логична и совершенна. Не все, правда, это понимают. В первую очередь те, кого принято называть «хорошими» людьми. Они не крадут, готовы отдать последнюю рубашку, как завещал один плотник. Могут подставить другую щеку. На них можно положиться, они всегда выполнят обещанное. У них есть четкие нравственные ориентиры – они всегда знают, что хорошо, а что плохо. Причем настолько четкие, что всегда и везде "хорошие люди" предлагают их окружающим в качестве единственно возможного способа оценки действительности. Еще одно свойство отличает "хорошего человека" от нормального, от всех действительно хороших людей - глашатай высоких моральных принципов страстно жаждет от окружающих одобрения, как актер, играющий свою роль на сцене. Он продолжает играть свою роль, даже находясь в полном одиночестве перед телевизором: бурчит, хмурится, в голове вертятся язвительные и нехорошие мысли, а сердце стискивает обида на несправедливость жизни.

Большинство таких, со всех сторон положительных людей, живут весьма скромно. Их не любят красивые и стильные женщины, а если и любят, то предпочитают связывать свою жизнь с богатыми. Они, как правило, не имеют виллы на Канарах. Да и дача в пригороде есть не у всех  этих моральных, достойных, надежных. А если и есть, то или далеко, или нет автомобиля, чтобы туда добраться, не нюхая запахи немытого тела и перегарной «тошниловки» в обшарпанном, тесном нутре электрички или автобуса.

И работа у них такая, что миллионы они получают только в периоды жесточайшей инфляции, когда другие получают миллиарды. Как правило, эти люди страдают от начальника или коллеги – идиота, выполняя за него  его работу или исправляя ошибки этого человека, который, как заведено, получает за свой труд гораздо больше. Улучшить свое положение ему не позволяют его же "принципы". Ведь тогда он не будет таким безупречно хорошим.

Узнаваемо? Наверняка, в поле зрения попадали такие персонажи. Если ты можешь отнести изложенное к себе, - мои соболезнования.

Да, таких людей много. Они верят, что в один прекрасный момент начнут жить лучше. Что жизнь,  проведенная в трудах и лишениях, будет вознаграждена, хотят большую квартиру, машину, новые ботинки, наконец. Но еще больше всех благ им нужно признание окружающими своего безупречного соответствия принятой "хорошим человеком" в качестве руководства к действию схемы.

Они готовы приложить силы, знания, опыт, умения, потратить время и  здоровье, чтобы получить значимые результаты, не погрешив, ни разу не выйдя за пределы, жестко очерченные чьей-то тягой к нежизнеспособному идеалу. А, получив, невероятными трудами, гордятся собой всю оставшуюся жизнь, как воплощенным символом чугунного, заслуживающего лучшего применения упорства. Не желают слышать, что кто-то регулярно проигрывает в казино суммы, достаточные для покупки 3 таких квартир (машин, новых ботинок и т.д.). И на жизнь, у этого кого-то хватает, и на девок, и на отдых, и на виллу канарскую. Но не видят, не хотят "хорошие люди" признать добились бы большего, не будь они такими "хорошими".

       Не знаю кто - как, а я вижу в существовании такого вот богатенького «буратины» полное отрицание  декларируемого и осознаваемого ими самими как правильный «модус вивенди» смысла собственного существования.

Впрочем, «хорошие люди» тоже. Поэтому, с точки зрения «хорошего человека» «буратина» абсолютно недостоин такой жизни. И вздыхает «хороший человек» о несбыточном, и гневом наливается, разражается бранью, когда узнает, что очередной «буратина» пустил на сладкую жизнь казенные деньги, ограбил, взял взятку. Или с удовольствием рассмаковывает, как для «празднования жизни» (а в устах «хорошего человека»  - празднование жизни – термин неприличный), «богатенький» жмет  из работяг последнюю копейку, кидает партнеров, обманывает акционеров и вкладчиков, «безбожно» задирает цены, пользуясь монопольным положением в этом сегменте рынка.

С большим удовольствием, иногда даже самим не осознаваемым «хороший человек» внимает сообщениям, про то, как «богатые тоже плачут». Кражи, болезни, аресты, разводы, аварии, приключившиеся с «людьми из телевизора», рассказы о  «доездившихся» отморозках и «доворовавшихся» начальниках,  воспринимаются как подтверждение правильности собственного убогого существования.

      Чего же он злится, этот «хороший человек»? То, что принятые им за истину в последней инстанции правила жизни не обязательны для других? Или то, что «хороший человек» чувствует себя оказавшимся в полном дерьме, и никого кроме себя и своих правил функционирования обвинить не может. Поэтому он проклинает жизнь, общество, мир, Бога за то, как неправильно, по его мнению, устроена жизнь. А если и не проклинает, то тихо и медленно угасает, вздыхая, что достоин лучшего.

Можете меня четвертовать, уважаемые читатели, но «хороший человек» в силу заразности подобных воззрений у меня симпатий не вызывает. Причем я и сам понимаю, что разубеждать «хорошего человека», честного труженика, примерного семьянина, благородного и достойного человека в том, что он дурак, опасно, а главное, крайне невыгодно экономически. Что чем больше таких «хороших людей», чем больше у нас хороших рабочих и инженеров, сантехников и учителей, честных таксистов и милиционеров, нищих, но порядочных чиновников и едва- едва сводящих концы с концами честных предпринимателей, выплачивающих все налоги. Где-то глубоко внутри «хороший человек» нравится и мне, но так, нравится лошадка или ослик: - довольствуется малым, зато работает, работает и работает. Его нужно холить и лелеять, ценить и оберегать, но быть таким – спаси Боже, да минует чаша сия.

2. Как становятся «хорошими людьми».

От хорошей жизни «хорошими людьми» не становятся – при всей парадоксальности это утверждение верно, даже если при словосочетании «хороший человек» убрать кавычки. Действительно, чтобы стать «хорошим человеком», надо иметь глупость родиться так, чтобы быть инициированным, а проще говорить зараженным подобным воззрением.

В действительности, все гораздо хуже. Выбор души, приводящий к «хорошести», вполне естественный в Тонком мире, в мире плотном воспринимается как законченная, дистиллированная, клиническая глупость. Да, милостивые государи мои, к диагнозу «хороший человек» приводит вполне достойное желание быть полезным всем, служить людям, миру, Богу, идее, черту лысому, если хотите… Но только не себе. Да еще с полной отдачей сил и по чужим правилам, будь то УК или нормы морали, правила внутреннего распорядка или заповеди, записанные в книгах последователей плотника из Назарета.  Парадокса нет. Служить миру по своим правилам – это в первую очередь служить самому себе, определять и строить, проявлять то, чем ты являешься.

Еще не так давно служение декларировалось в качестве одного из моральных принципов строителя коммунизма и вдалбливалось в голову целым поколениям в домах с большими комнатами, уставленными 15-20 комплектами спиноломной мебели каждая, картинками на стенах и дурацким устройством для создания временных записей мелом. А еще раньше, до диалектического материализма и теперь, в эпоху развитого капитализма, другом месте, в  домиках с куполообразной крышей, увенчанных  крестиками или полумесяцами.

В действительности, у человека есть одна задача – создавать себя. Если хотите, заниматься собой. Наши мысли и поступки делают нас и создают реальность вокруг, определяют кто мы есть.

В этой жизни вы были задуманы как сервисный механизм? Да?!! Подай, принеси, вытри сопли, раскошелься, отдай жизнь за… «Сервисный» лучше прочесть в латинском ключе, вспомнив, что «серв» - означало  «раб». Вот это - то кто ты есть? Срочно выбери  другое…

Да еще законы Плотного мира таковы, что существо, не гребущее под себя, воспринимается как дефективное, заслуживающее самого глубокого презрения. В действительности суть этого презрения глубоко скрытый страх, но это не важно. Душа, облеченная в тело, не всегда может его увидеть. Вот и выходит, что если вы решаете посвятить себя служению, всегда найдутся те, кому вы будете служить. Да еще, для полноты ощущений, чтобы обеспечить совершенное служение ваш хозяин будет обращаться с вами хуже, чем с собакой: морить голодом, быть, издеваться, медленно убивать условиями жизни, вбивать вам в голову (очевидно от страха потерять такое удобное орудие для празднования жизни) мысли о вашем совершеннейшем ничтожестве. Еще не до конца отошедшая эпоха дикого капитализма дала тому тьму примеров.

Вообще, Плотный мир устроен так, что служение не в почете. В нем силой принуждают к тому, что в мире Тонком считается честью и наградой. Именно поэтому люди обеими руками отпихиваются от всяческого служения. Образование, богатство, связи, красота – все идет в ход, чтобы иметь возможность как можно больше заниматься собой, посвящать время и усилия себе любимому: разуму, чувствам, телу, празднованию жизни. Высшее, самое трудное для души служение путем манипуляции производимых своим телом, воспринимается как самая тяжелая неудача в жизни человека. Все рефлексы против этого протестуют. Подумайте сами, что бы вы предпочли, находится на дороге: за рулем собственного «Мерседеса» или грести лопатой горячий асфальт посреди плотных потоков, посреди выхлопных газов и брани водителей?  В кресле модного косметического салона в качестве клиентки известного маникюрного мастера или в сортире того же салона, манипулирующей  тряпкой и ершиком в изгаженном унитазе?

Ответ, без всякого сомнения, однозначен. Если вы ответили против логики и здравого смысла, да еще при этом вспомнили что-то типа:  «Лучше быть бедным, но здоровым…» - поздравляю причина вашего служения  - страх. А страх, можно осознать и решить ситуацию для себя заново. Хуже, если будет: «На том стою, и не могу иначе». Но об этом позже.

Уроки жизни не проходят бесследно. Одни люди раньше, другие позже осознают, что служение путь тупиковый. У одних это решение – следствие развития разума (увы, недостаточного, чтобы прекратить недостойный способ поведения) у других падения жизненных сил, что приводит к невозможности выполнять свое служение хорошо, чувство вины и как следствие отторжение – ведь как мы знаем, сам у себя человек виноватым быть не может. Вот тогда «хороший человек» становится «хорошим» в полном объеме: продолжая свой способ жизни, начинает копить и выплескивать злобу, обвинять всех кроме себя. А по - большому счету обвинять ему себя не в чем, просто жизнь научила, да поздно.

3. Смерть хорошего человека.

Будучи стесненным в средствах  и скованным своим образом жизни, посвященным служению и смакованию разочарования жизнью, «хороший человек» быстро старится, теряет здоровье,  портит  «товарный вид», и начинает подумывать о смерти, как о благе. А поскольку, большинство «хороших людей» боится смерти, так как они по какому-то недоразумению забыли, что являются бессмертными, впрочем, как и все остальные люди.

Как правило, «хорошего человека» хоронят в дешевом стандартном гробу, на дешевом стандартном участке. Друзья и родственники пьют на его поминках дешевую водку, ставят дешевый, стандартный памятник и быстро забывают о «хорошем человеке».

Бывают и более неприятные случаи, когда «хорошие люди» доживают до маразма в домах престарелых, выслушивая перед концом массу нелестных высказываний по поводу зажившихся старых развалин.

Как бы там ни было, освобожденная душа, отягощенная низким, тяжелыми переживаниями, накопленными ей при жизни в теле, долго странствует по выгребным ямам низшего астрала, чтобы в конце-концов снова воплотится в тело. Скорее всего это будет очередной «хороший человек», но уже  отягощенный какими-нибудь ранними болячками. Так может продолжаться, до тех пор пока «хороший человек» не умрет во младенчестве, а его освобожденная душа не взлетит высоко. Обычно люди до этого не доходят и понимают неправильность своего поведения гораздо раньше. Так появляется на свет очередной «богатенький буратино», уже изначально «заряженный» рвать от жизни, не упускать своего, изощренно «трамбовать» тех, кто желает служения. В общем-то нормальный цикл эволюции. Потом снова будет раскаяние, желание приносить пользу, и снова существование в шкурке «хорошего человека».

4. Очень тебя прошу, не будь ты таким.

Мы уже выяснили, что заниматься нужно только самим собой и определять правила игры для себя, исходя в первую очередь из собственной выгоды,  чтобы не стать таким вот «хорошим человеком».

В эту категорию попадают души с явной склонностью, я бы даже сказал с любовью к какому-либо виду деятельности. Разумеется, понятно, что эта любовь больше, чем любовь к себе. Поэтому, ради возможности делать ЭТО, забывается момент достойного вознаграждения. А дальше - накопление разочарования, усталость. И вот готов еще один «хороший человек».

   Если профессиональных талантов маловато, подключается страх – мощнейший затемнитель разума. Кто-то, когда-то скажет будущему хорошему человеку, что мир ужасен, но он будет в безопасности, следуя каким-то простым правилам. Ну а если нет… При помощи «кольта» и доброго слова можно сделать больше, чем при помощи одного доброго слова. Тем более, если считаешь свои действия неправильными – результат не замедлит сказаться. Страх привлекает в жизнь страдания, которые легко убеждают в незыблемой правильности данных тебе «законов».

И уж конечно, высшая форма – следование чужим правилам из любви. К Родине, к матери, к женщине, мужчине, группе, науке, времени, потраченному на поиск «правил жизни» в книгах, и.т.д.…

Гвозди бы делать из этих людей

было бы больше в мире гвоздей.

  Каждый «хороший человек» - это ходячий памятник собственной глупости и предательству самого себя.

Что мы имеем в сухом остатке? Как учили в школе чертенят в известном мультике– любить надо себя. А там решайте сами, если вы уже не закостенелые «хорошие люди».

Конец.

содержание


ПИСЬМО БАЗИ ПУПКИНДА ИЛИ ЛЮБОВЬ ЗА ДЕНЬГИ.

(ЛОХУШКАМ ОТ 15 ДО 50 ПОСВЯЩАЕТСЯ)

Внимание! Автор никакого отношения к персонажу рассказа не имеет. Ничего личного. Идея рассказа родилась в результате недолго знакомства с одним из московских эзотерических центров.

  Поздним вечером, после того, как уснула жена, выключив гремящий на полную громкость его электронных внутренностей ящик для идиотов, Безиль Пупкинд снова засел за работу. 

На кухне, несмотря на полночь, ковырялась с вареньем железная Зина - теща, в соседней комнате спали дочки  - Маша и Даша, в гостиной дрых женин троюродный племянник, который уже второй месяц никак не мог собраться в свой Мухосранск. Безиль попытался устроиться на постели, лечь на пол, все это было очень неудобно. Мужчина втиснулся с ноутбуком на женин туалетный столик,  сбросив пузырьки и флакончики на стул,  и принялся за творческий процесс.

Задача была крайне простой – составить небольшой рекламный текст, на который клюнуло бы максимальное количество клиенток. Несмотря на простоту,  работа у Бази не ладилась: реклама выходила то слишком заумной, то сухой, то рассчитанной больше на мужчину. Пупкинд хотел спать, но сроки сдачи текста в набор истекал послезавтра. К сожалению, ничего хорошего в голову не приходило. Безиль с упорством скупердяя, который в сотый раз пытается вытащить из щели в асфальте рубль,  безнадежно пачкая дорогое пальто, снова принялся стучать по клавишам. Начал он, как и в предыдущем варианте.

«Меня зовут Василий Пупкин. Я - руководитель Школы Развития, организации, дающей новое качество жизни, жизни наполненной любовью и радостью, здоровьем и материальным благополучием…»

Безиль никогда не называл своего настоящего имени, чтобы в нем не признали выходца из иных краев, приехавшего в столицу стричь деньги с лопоухих московских дур.

- О, да, - подумал Безиль. – Именно Школа сделала меня таким, каков я есть сейчас… В смысле - дала квартиру, машину, кучу денег, положение в обществе, жену, любовницу.

Без нее он так бы и был нищим торгашом на рынке. Но, по - большому счету, он остался рыночным лотошником, готовым удавиться за копейку и поиметь собственную мать за три.

Он принялся барабанить по клавиатуре дальше.

« …Я знаю, что именно двигало Вами на протяжении последних нескольких лет. Я знаю, почему именно так развивались события Вашей жизни, почему так складывается Ваша Судьба. Потому что Вы в поиске. В поиске Любви. Вы хотите быть любимой, но часто не верите, что Вы достойны этого…»

Безиль испытывал странное чувство к своим клиенткам. Он и понимал, что без них ему не обойтись, и ненавидел за то, что они как на подбор страшные и закомплексованные, нуждающиеся в чрезмерных дозах демонстрации любви и внимания. В общем-то, без этого «метода», преподаваемая им, а если говорить совсем честно, и не метода вовсе, а просто бессистемный, ненужный для обучаемого набор фактов и техник, не срабатывала. Люди быстро понимали, что к чему.

Базя до жути боялся, что в один прекрасный день кто-то опозорит его перед ученицами. Часто так и случалось, когда в группу затесывались мужчины. Поэтому бабы, бабы, и еще раз бабы. Одинокие, недалекие, верящие обещаниям от полной безысходности своей жизни.

-Это уже теплее, похоже на правду, - пронеслось в голове Пупкинда. – Как еще может сложиться твоя жизнь, у*бище лесное, если твой поганый рот способен проглотить и подарок, и дарителя,  и всех, кто рядом просто так стоял, при этом, даже не подавившись.  Сначала отшивала парней, чтобы почувствовать власть над ними, потом ждала принца, мечтала о высоком широкоплечем блондине на коне.  Потом принц приехал, но оказалось, что этот м*дак хорош только в седле своей  белой лошади.

Боже, как он ее нахлестывал, спасаясь от тебя, несостоявшаяся принцесса… Кому ты нужна со своей неудовлетворенной жаждой любви, особенно теперь, когда по габаритам и фактуре морды лица ты стала похожа на крокодила и бегемота одновременно…

Пупкинд чуть было не напечатал, «…похожа на крокодила и бегемота одновременно». И тут же спохватился: «Так нельзя, мышление должно быть позитивным. Она не виновата, что ее недолюбили в детстве, что никто не объяснил, что чтобы получать любовь, надо уметь любить самой, а не виртуозно выжимать чувства путем истерик и скандалов». Но тут же вспомнил, как-то раз услышанную присказку про то, что хорошо для Ивана Ивановича, для Ивана Никифоровича  - смерть. Ну, кто виноват, что сама дуб – дерево. Кому нужна такая стоеросовая любовь… 

Пупкинд долго сидел, настраиваясь на нужную волну, пока его снова не пробило на очередной абзац.

«…Чтобы поверить в Любовь, всегда нужен другой человек. Да, жизнь так устроена, что встречи нужны для того чтобы через другого осознать в своем сердце любовь. Осознать, отдать и получить наслаждение в этот миг…»

- Это хорошо, - прошептал Безиль. – К 35 они любят, чтобы им засовывали, пусть даже виртуально. Если у нее от чтения текста  к этому времени не намокнут трусы, значит все зря.

Да ладно, - подумал он с усмешкой. – Все путем.

Он не пропускал ни одной юбки, особенно если рожа ее обладательницы хоть чем-то отличалась от уродливого стандарта его учениц. Или девушка была достаточно молода. Особенно поначалу он пользовал всех, с искренней убежденностью, что поднимает свой бизнес, ловил заразу, лечился, и все равно продолжал, но уже не так рьяно. 

Пупкинд бодро застучал по клавиатуре, переходя к самому главному.

«…Мой поиск Любви и привел меня к созданию такой Школы, которая позволяет и получать, и отдавать Любовь каждому человеку.

Позвольте Вам немного рассказать о нашей Школе, о Ваших перспективах, о том, какой Вы будете, окончив Курс «7 точек Преображения Судьбы» - курс обретения личной Силы, Любви и Вашего личного Предназначения…»

- Если бы было можно, я бы назвал его курсом «3 прыжков в Карман». Решайся, дура. Готовься раскошелиться, – мысленно произнес Пупкинд.

Безилу вечно не хватало денег. Его сильно раздавшаяся после родов жена умудрялась прожирать те, немаленькие суммы, которые он ей давал и вечно требовала: - «Дай, дай, дай». Детям на игрушки, ей на шубку, маме на подарок.

На самом деле, большинство денег уходило на содержание ее дружка, который работал конюхом в Битце. Отличался этот мужик искренней любовью к жирным теткам, которых осеменял без разбору и «прибором», который не уступал «хозяйству» его нехолощенных жеребцов. От этого и проистекала холодность жены к Безилу. Но Пупкинд не только не знал, но и запрещал себе думать о такой возможности.

Его руки сами набили следующий абзац.

«…Этот курс о взаимной  любви между Вами и миром. О том, как достичь своей цели в жизни. Жизнь – это путешествие, и пока не достигнута любовь, она остается путешествием без цели. Цель – это любовь. И как только цель ясна, начинается  другая жизнь. Творческая, гармоничная и благодарная…»

- Ну, я крут, - подумал Базя. – Лихо загнул. Продолжим. Однако, где-то на задворках существа мелькнула мысль, что его жизнь сложно назвать гармоничной, а уж тем более творческой. Все штампы  были отработанны им еще на овощном рынке в Люберцах, и теперь дурновкусицу отбивала лишь заумная терминология вкупе с позой  «жреца тайных знаний», которую он пыжился изображать изо всех сил.

«…Великая цель всякого человеческого существа — осознать любовь. Любовь — не в другом, а в нас самих, и мы сами ее в себе пробуждаем. А вот для того, чтобы ее пробудить, и нужен этот другой. Вселенная обретает смысл лишь в том случае, если нам есть с кем поделиться нашими чувствами...»

- А ты, колода, понять не хочешь, что твоя любовь никому не нужна. Вот и плати деньги за то, что я дам тебе иллюзию нужности, - подумал Пупкин и  в предвкушении потер руки. – Получается, черт возьми!

«…Совершите простое и доступное путешествие  к своей истинной цели, преобразив свою Судьбу! 

Благодарю Вас за то, что Вы уже сделали свой первый шаг навстречу собственной Судьбе, обратившись к нам. Решение, которое Вы приняли, ступив на этот путь, достойно одобрения с любой точки зрения…»

- Деньги плати, с*ка,  сколько можно уже тебя уламывать, - как заклинание произнес Безиль.

Он вспомнил темные вереницы своих клиенток, перед каждой из которых он расшаркивался и прогибался, поднимая ее значимость и демонстрируя любовь ради кратковременного скачка эмоционального тона, который, в общем-то, и заставлял тетку платить деньги.  Настроение вдруг испортилось.  «Дешевая ты Базя проститутка» - подумал Пупкинд, и тут же одернул себя. Принцип:  «я вам любовь - вы мне деньги» был краеугольным камнем обогащения в этом жанре. Продолжил он без изысков, просто  скопировав предыдущий вариант.

«…Согласно закону Оппенгеймера: «Два человека объединившиеся в своем несгибаемом намерении в достижении какой-либо цели, на всей Земле не найдется такой силы, которая смогла бы им помешать». Объединитесь с нами. Помните. Стоит только выйти на свою дорогу, на путь, который был нам предназначен, и мы сразу начинаем испытывать счастье и достаток. Я желаю Вам обрести свое Предназначение, личную Силу и Любовь.

В трудный момент своей жизни надо обращаться к своим корням, вечным ценностям, к любви, к вере и надежде. Они не подведут, не обманут и всегда выведут на верную дорогу.

С огромным уважением,

Директор Вашей будущей Школы, Василий Пупкин.»

  - Come on, baby. Just do it! – подумал Пупкинд. – И тебе приятно, и мне деньги.  Ладно, утром еще поправлю. До завтра,  дешевые, помойные шавки. Узнаете у  меня, почему порядочные собаки не едят из рук незнакомцев.  А теперь спать, спать…

Базя выключил ноутбук и плюхнулся под бок к своей толстой фригидной жене, кладя руку на  ее  арбузные  сиськи.

- Пупсик, отстань, я спать хочу, - сонно произнесла она.

Перед тем, как провалиться в неглубокий, тревожный сон, Пупкинд с огорчением  подумал, что жена умудрилась прописать в купленную им квартиру целый полк родственников из славного города Мухосранска, а  его дочки, Маша и Даша какие-то подозрительно светлые и волосы у них совсем не курчавые, как у него.

Безиль собрал в кулак всю свою способность к позитивному мышлению и провалился в сон, решив, что подумает об этом когда-нибудь, но только не сегодня и вообще не на этой неделе, тем более, что после выхода рекламы начнется наплыв жаждущих приобщиться к «вечным ценностям, к любви, к вере и надежде» легковерных лохушек.

Конец.

содержание


СЕКСУАЛЬНЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ ПРОВИНЦИАЛЬНОЙ ДЕВЧОНКИ.

некоторые мучаются дилеммой "Быть или не быть", а некоторые решают более конкретные вопросы

  Дверь захлопнулась, отделяя девушку от холода вонючей, пропитанной застоялым, неистребимым запахом мочи и табака лестничной клетки.  Она с облегчением вздохнула, сняла свое пошарканное, серое, пальтишко, из которого она уже выросла, кроличью шапку с обтрепавшимся мехом, потрескавшиеся сапоги, которые давно стали жать, бросила в прихожей видавший виды портфель с учебниками. Девушка аккуратно помыла руки, прошла в комнату, которую делила со своей младшей сестрой.

Аккуратно сняла заношенную коричневую школьную форму, воровато оглянулась по сторонам и извлекла из скромного черного фартучка нечто завернутое в тетрадный листок. Сняла старую материну комбинацию, давно превратившуюся от множества стирок  в неопределенного цвета тряпку,  стянула рейтузы, сильно протертые в промежности, и осталась в несвежем лифчике и телесного цвета панталонах до колен.

Подумав, она решила, что Наташка, ее сестра, убежала к подружкам и не придет до вечера, отец на работе, а мать сегодня занята отчетом на работе. Такой случай побыть одной, Дине выпадал редко. На самом деле, девушку звали Деменцией, но удобства ее звали Диной. Полностью ее имя звучало так: Деменция Люмпеновна Кривоссыхина.

Между нами говоря, Дина полностью оправдывала свое имя. Она пугалась до дрожи машин на улице, вызовов к доске, замечаний своей матери, строгой и властной женщины, ремня непросыхающего отца, который бывало, лупил Деменцию, науськанный своей женой даже сейчас, когда ей исполнилось 16 лет.

В прочие дни он мирно пил свое пиво или водку, смотрел телевизор и играл сам с собой в шахматы – до того как по указке супруги пойти в слесаря, он был учителем, даже директором школы.

Еще Деменция боялась темных подворотен, маньяков- эксгибиционистов, о которых правда в бывшем поселке, а ныне городе Клопоморске и слыхом не слыхивали, одноклассников, учителей, собак, в общем, всего на свете. Все это отражалось на ее немного неправильном лице, покрытом гроздьями угрей.

Но сегодня она была одна, и у девушки было нечто, на что она отчаянно боялась взглянуть даже теперь, когда осталась совсем одна. При этом ей до дрожи хотелось это сделать.

Для храбрости, она полезла  за учебники  на полке и вытащила фотографию своего любимого мальчика, которую украла со школьной Доски почета.

Парня звали Юра. Он был неплохо сложен, нравился девочкам и прекрасно умел этим пользоваться. Дина со сладкой истомой вспоминала, как  однажды, в прошлом году, Юра попросил ее сделать ему  задания по всем предметам, и они остались наедине в пустом классе, как близко он был от нее, как от его тела, скрытого нелепым синим костюмом с алюминиевыми пуговицами, исходило одуряющее тепло. Как кружилась голова, а коленки ныли, желая, чтобы он прикоснулся к ним. Разумеется, Деменция решила все задачи неправильно, и интерес Юрика к ней пропал.

Надо сказать, что Дина была отличницей и шла на медаль. Чего это стоило, знала только она, иной раз до утра прилежно зубрящая уроки, и ее мать, не скупившаяся на подзатыльники, ремень и тяжелые разговоры с упором на чувство вины и долга.

Внезапно девушке пришла идея раздеться, представляя, как смотрит на нее ее любимый. Она, немного повозившись с застежкой, сняла влажный лифчик и промокшие в паху трусики, силой своего воображения рисуя, как Юра Сайфулин иронически, по-взрослому, щурясь, оглядывает ее ладное тело.

Без одежды Дина выглядела совсем неплохо: высокая, тугая грудь 3-го размера, неширокие плечи, узкая талия, крутые бедра секс-бомбы и длинные ноги  девушки из журнала мод.

Деменция вдоволь напредставлялась как ее осматривают, и, решившись, развернула  тетрадный лист. Там были порнографические карты. Серые, почти неразличимые контуры человеческих тел, демонстрирующих способы совокупления, заставили девушку мучительно покраснеть. Призывно заныли соски, между ног сладко потянуло. Деменция  уже не могла сопротивляться искушению, и, не отрывая взгляд от картинок, опустилась на пол, рядом с кроватью, неистово лаская клитор.

В ее развитом до патологии воображении мелькали горящие глаза  жаждущих ее тела мужчин, огромные, похожие на шланги члены, которые жадно искали ее зудящую “пещерку”. Дина застонала, и тут же вернулась в реальность от испуга, – не услышал ли кто. В доме было по-прежнему тихо, и девушка успокоилась. Обычно она мастурбировала ночью, по-советски молча, скрипя зубами, – рядом спала сестренка. Да и мать предупреждала, что это дурно. Еще она говорила, что “не девочкой” замуж никто не возьмет, поэтому о мальчиках лучше забыть до штампа в паспорте.

А Дине до одури хотелось попробовать радостей секса, испытать, как ласкают руки мужчины, почувствовать чужое мускулистое, волосатое тело на себе. 

Она продолжила рассматривать картинки, вяло теребя соски и гладя себя по ногам старой кроличьей шапкой – небольшая передышка перед вторым раундом. Девушка была выносливой и болезненно-ненасытной  до чувственных удовольствий. Обычно Деменция  полночи ласкала себя, доводя до оргазма 10-15 раз.  

Внезапно Деменция увидела, фото, где ухоженная, цветущая блондинка, стоя на коленях, перед мускулистым юношей, похожим на ее Юрочку, с блаженным видом сосет его член, а ее партнер стонет от удовольствия, яростно вцепившись блондинке в  волосы.

Деменция помимо воли вдруг испытала неожиданный, незапланированный, дикий оргазм, и снова огласила истошным воплем квартиру. Если им так хорошо, то ведь и она, сможет познать любовь, доставить удовольствие любимому, и остаться девственницей. Деменция подумала, что стоит лишь пересилить отвращение и взять в рот эту штуку, из которой льется моча.

Но тут, на следующей картинке, она увидела нечто, что заставило ее задуматься – уж как-то слишком высоко, входил мужской член в женщину на фото. Дина поняла, что ведь это и есть тот самый анальный секс, темные слухи о котором изредка доходили до неопытной школьницы.

Деменция немедленно представила, как Юра, входит в нее, а она кричит от страсти и удовольствия.

В девушке проснулась неизвестная ей доселе решительность. Перед тем, как предложить себя любимому, она должна попробовать, сможет ли она, справится ли, и будет ли это так приятно.

После недолгих, лихорадочных приготовлений, Деменция, обильно смазав зад вазелином, попробовала ввести в анус ручку туалетного вантуза.

Стало больно, в какой-то момент девушка подумала, что у нее вылезают на лоб глаза. Она заплакала, и  отбросила пыточное орудие. Немного успокоившись и помастурбировав, Деменция решила попробовать второй способ. Ну ведь должно хоть что-то получиться.

Она как следует возбудила себя, опустилась на колени перед дверью своей комнаты, представляя, что это Юра, и стала сосать круглую латунную ручку.

Как она не старалась, но никаких приятных ощущений, кроме мерзкого привкуса во рту она не почувствовала. Но Деменция упорно продолжала работать ртом, представляя себе, что она самая сексуальная, самая крутая любовница на свете, и как будет удивлен ее опытностью любимый Юрочка.

Внезапно, она почувствовала спазм. Жевательные мышцы с силой стянули верхнюю и нижние челюсти, и девушка оказалась пойманной в дурацкую ловушку. Если перед началом процесса, Дине пришлось приложить усилие, чтобы взять в рот круглую, большую ручку, то теперь, с судорожно сжатыми челюстями произвести обратный процесс было просто невозможно.

Через 20 минут зазвенели ключи, хлопнула входная дверь – неожиданно рано вернулась мать. От ужаса Деменция только тихо ныла, чувствуя, как ужас пробирает ее до костей. Это надо же так попасться: на кровати разложены порнографические карты, лежит туалетная "качалка" с испачканной вазелином и дерьмом ручкой,  а она, примерная девочка, отличница, голая сосет дверную ручку, словно последняя, изголодавшаяся по сексу шлюха.

Мать толкнулась в дверь, но она не открывалась, упираясь во что-то мягкое. Из комнаты доносилось непонятное сдавленное мычание. Парализованной страхом девушке не пришло в голову повернуть ручку тем местом, которым она плотно охватывала круглую, гладкую металлическую сферу и потихоньку отползать назад, избегая болезненных ударов плоскостью двери по лицу и губам.

Почувствовав неладное, мать Деменции  прошла через лоджию…

Короче. Несчастной любительнице сексуальных экспериментов пришлось ехать с латунной ручкой во рту через весь город в травмпункт,  трясясь от плача объяснять врачу и матери, для чего она брала это в рот, пройти унизительную процедуру исследования прямой кишки на предмет ее прободения.

Горя праведным негодованием, мать Деменции, баба крупная, не отличающаяся тонкостью манер, влепила ей пару затрещин прямо в кабинете, с молчаливого ободрения травматолога, потом поволокла ее домой, всячески стыдя,  взывая к совести и отвешивая в сердцах пинки и затрещины. Дома была вторая серия горячей обработки, в результате чего Деменция простояла на коленях в туалете, где по полу был щедро рассыпан доброй мамой горох до утра. А утром с ней случилась нехорошая истерика со слезами, криком, смехом и  немотой.

Ее отправили в дурку, где санитары, накачав ее аминазином,  неоднократно проделали с ней все,  что она представляла себе в мастурбационных грезах. Так для Деменции Кривоссыхиной решился воистину Гамлетовский вопрос – “В рот или в попку”.

Конец.

содержание


СМЕРТЬ ПАРТИЗАНКИ

  Дина Кривоссыхина робко протиснулась в дверь:

- Можно?

- Стучаться Пушкин будет? - недовольно спросил человек в несвежем белом халате.

- Извините, - обречено сказала девушка, покрываясь багровым румянцем.

- Что, извините? - резко, точно стегая плетью, поинтересовался хозяин кабинета.

- Меня послали сюда, - еле выдавила из себя несчастная Деменция, со слезами на глазах.

- Ну, проходите, садитесь, барышня, раз уж послали - почти весело сказал доктор, увидев, как растерялась девушка, неожиданно сменив гнев на милость. - Что там у вас стряслось?

Деменция протиснулась в кабинет. Белая, обшарпанная, покрытая множеством слоев краски, проглядывающих один из под другого на обширных облупленных участках, открывалась едва ли на одну треть от положенного. Причинной этого была куча медицинских карт, сваленная у стены на вечное хранение. Деменция вошла вовнутрь, по привычке скрещивая руки на груди. Она делала так  отчасти иэ-за холода, царившего в психиатрическом отделении городской больницы, отчасти стесняясь казенного фланелевого халатика, сильно заношенного поколениями больных, а главное - отсутствия на девушке лифчика. Деменция страшно смущалась упругих колебаний, совершаемых грудью в процессе ходьбы и торчащих сосков, проступающих сквозь ветхую больничную одежонку.

Кабинет был мал, темен и грязен. Стекла окон были наполовину закрашены белой краской, от времени пожелтевшей и выгоревшей, примерно того же цвета были рамы, заклеенные, если судить по их сохранности бумаги, в доисторические времена от сквозняков газетами. Бросалась в глаза неровность стен, и густой слой пыли и паутины на потолке, которые точно румяна на морщинистой старушечьей коже лишь подчеркивали трещины. Мебель в кабинете была какой-то линялой, серой, потертой, носила следы многочисленных ремонтов. Там и сям торчали криво заколоченные гвозди, точно жирные червяки, завившиеся причудливыми изгибами под ударами молотка. Одну из отсутствующих ножек стола заменяла стопка растрепанных книг. В углу стояла тумбочка с алюминиевым электрическим чайником, покрытым рыхлым белесым налетом, рядом, посыпанная крупной пылью, лежала еще одна кипа бумаг. На стене, рядом с осыпающимися штукатуркой дырами висел портрет бородатого дядечки. Деменция решила, что это родственник врача.

Несмотря на молодость и пухлость доктор выглядел под стать кабинету. Несвежий халат прикрывал заношенную рубашку с черным от сала и грязи воротником и манжетами, из которых вылезали нитки. Волосы эскулапа слегка вились, линялые голубые глаза за толстыми стеклами линз смотрели строго и вопрошающе.

Деменция присела на краешек ободранного стульчика.

- Я Деменция Кривоссыхина, - произнесла она.

- Кривоссыхина Деменция, - сказал доктор, несколько раз подряд сделав непроизвольное движение челюстью, точно она у него заедала, и он не мог найти правильное положение, чтобы ее захлопнуть. - На что жалуетесь?

- Мне стыдно, - краснея, произнесла Деменция.

Медик достал из кармана бывшего белого халата ручку, критически осмотрел ее, потом залез ею в ноздрю, покрутил, выдернул из пачки медкарт тоненький формуляр, с наклеенной в правом верхнем углу квадратиком красной бумаги. Убедился, что на титуле было написано "Кривоссыхина Деменция", что было весьма нелегким делом, поскольку буквы "а", "е", "и", "ы", практически не отличались по написанию друг от друга, принялся изучать содержимое истории болезни.

Читал он долго, шевеля губами. Очень скоро, врач, в порыве рвения начал грызть кончик ручки, которым только что ковырялся в носу. При этом он кивал головой, точно внимательно слушал, что ему рассказывали.

Закончив, он поднял на девушку изумленные глаза, в которых явственно читалось "Ох, нифига себе"...

- Так на что жалуетесь, больная? - спросил он.

- Ни на что, - вновь наливаясь мучительным румянцем, произнесла Дина.

- Чего вы стыдитесь? - поинтересовался доктор.

-А там разве не написано? - Деменция опустила голову, чтобы скрыть слезы в глазах.

- Что? - снова сделав вставляющее челюсть на место движение, спросил доктор.

- Ну, про то... - тут ее реплика была прервана тихим, из глубины идущим скулящим звуком, который, набрав силу, перешел в затяжные рыдания.

- Ну, не надо, Деменция, не надо, - произнес эскулап, глупо улыбаясь при виде плачущей девушки, и гладя ее по руке.

- У вас ведь там все написано...- прерываясь на охи, вздохи и всхлипывания произнесла Дина. - Про то, что я ненормальная.

- Да ну бросьте, барышня, - возразил доктор.- Нервный срыв. Со всяким случиться может.

- А там разве не написано, про...

- Про что? - резко поинтересовался врач.

- Про то, как я... - ну это, - девушка подняла заплаканные глаза и с надеждой посмотрела в глаза доктора.

- Вот читаем. - он опустил глаза в карту -"Доставлена в отделение с сильнейшего нервного перевозбуждения, наблюдается истерический мутизм, ригидность мышц, тремор конечностей".

То, что было записано со слов матери про "попытку ввести в анус инородное тело и сосание предмета круглой формы (дверной ручки) с целью получения сексуального удовлетворения" врач, конечно, читать не стал. Ему вспомнился абзац в "Лекциях по психоанализу" дедушки Зигмунда, чей портрет красовался у него на стене, про то, как, подтвердив слова больного о том, что такие пятна на брюках получаются от сырого желтка, он, Фрейд, получил полное доверие пациента. Врач - психиатр городской больницы, Константин Ананьевич Грымзин, решил последовать примеру своего знаменитого коллеги.

Константин Ананьевич от истории болезни пришел в сильнейшее возбуждение. От девушки, которая так сильно хочет секса, что заталкивает в зад ручку вантуза, можно добиться многого. Грымзину вспомнился герой его любимого фильма "Ночной портье", который выдрессировал свою юную пленницу так, что она брала в рот, едва ее повелителю в голову приходила такая мысль, по доброй воле танцевала без одежды перед господами офицерами, участвовала в садистических забавах тюремщиков над заключенными. Он подумал, что судьба дает ему шанс воплотить в жизнь подсмотренные на экране безумные фантазии ненормальной Лилианы Кавани, режиссера этого фильма.

Грымзин успокаивал Деменцию, чувствуя, как близок он к оргазму от прикосновения к трепетной, нежной, девичьей ручке. Он встал, обошел свой колченогий рабочий стол и стал гладить Деменцию по плечам, с удовольствием ощущая упругость и тепло молодого тела. Глаза психиатра опустились в разрез серой исподней рубашки, ощупывая взглядом тугую грудь девушки. Он почувствовал, что вот-вот кончит, отошел от пациентки и уселся на место, приказывая себе успокоиться.

- Деменция, попейте таблеточки, отдохните. Завтра снова ко мне.

Дина заметила, как взволнован доктор. По правде говоря, ей и самой понравилось, как он ее гладил по плечам.

Девушка вышла в коридор, где ее ждала дежурная санитарка, которая от нечего делать разговаривала сама с собой, корча рожи и жестикулируя.

- Что так быстро? - спросила она у Деменции.

- Доктор сказал, чтобы я завтра пришла, а сегодня отдыхала.

- Дойдешь сама? - поинтересовалась медработница.

- Да, бабушка...

- Какая я тебе бабушка, кобыла, - окрысилась вдруг санитарка. - Да мне сам Утесов ручки целовал и звал замуж. Иди, а то запру в палате.

Соседями Деменции были такие же тихие, не представляющие опасности для окружающих больные: старуха, которая лежала, глядя в одну точку перед собой, издавая жужжащий звук, женщина 30 лет с попыткой суицида, заколотая аминазином до полной отключки, больная неопределенного возраста, которая все время тихо плакала и тетка лет сорока, которая целыми днями тупо смотрела в потолок.

До ужина Деменция, разглядывая паутину на потолке, вспоминала, как нежно и осторожно гладил ее молодой доктор. После необременительного ужина из жидкого безвкусного картофельного пюре и кусочка вареной рыбы, девушка снова улеглась в постель, чувствуя, как кровь приливает к гениталиям и сладко ноют соски. Она хотела было приласкать себя, но тишина вдруг разорвалась воплями, грохотом каталки, криками и руганью санитаров-мужчин, в обязанности которых входило утихомиривать буйных. В открытую дверь было видно, как мимо провезли страшно кричащую, худую как скелет женщину, тело которой корчила судорога.

Наконец, все утихло. В палатах был погашен свет. Деменция покорив себя, какая она безвольная и распутная, принялась мастурбировать, раз за разом доводя себя до оргазма, попеременно представляя то Юру, образ которого за эти дни немного поблек, то молодого, интересного доктора.

Когда девушка открыла глаза, на нее с дебильной улыбкой пялилась тетка, задрав подол исподней рубашки и производя теже, что и Деменция манипуляции в области паха.

Дина завизжала, тетка, с прытью, которую трудно было заподозрить в туше, днями напролет валяющейся на кровати, бросилась к себе.

Проснулись плакса, жужжалка и даже суицидница, вышел переполох с беготней персонала и бранью. Остаток ночи Деменция спала вполглаза, опасаясь, что сумасшедшая тетка снова будет на нее смотреть.

Доктор Грымзин, отпустив Деменцию заперся в кабинете, отошел за ширму, расстегнул штаны, путаясь от нетерпения извлек член, и на скорую руку получив удовольствие плюхнулся на место. В голове было пусто, по телу расплывалась противная слабость. Грымзин развел 50 грамм медицинского дистиллятом и махнул смесь, занюхав специально приготовленным для таких случаев сухариком. Немного посидев, он дождался, пока зимнее Солнце залило заснеженные крыши красно-оранжевым закатным тоном, доктор Грымзин, дав распоряжения относительно больных исполняющему обязанности дежурного фельдшера санитару Пащенко, зашагал домой по хрустящему от легкого морозца снегу.

Константин Ананьевич жил один. Комбинат, ради которго собственно говоря и был построен город с чудным названием Клопоморск, выделил ему комнату в коммуналке. Соседями по квартире была пара тихих, незаметных старушек, которые ему почти не мешали.

Правда, у одной из бабок периодически, в короткие промежутки меду отсидками появлялся огромный, страшный, весь в наколках сынуля, который пил, орал и дебоширил, до тех пор, пока на него не заводилось очередное дело, и он отправлялся восвояси, назад за колючку. Тогда доктор боялся зайти на кухню и в даже в туалет бегал с оглядкой. Но сейчас, слава Богу, страшный сосед был надежно заперт где-то под Владивостоком.

Вечером, после ужина и стирки своего вонючего бельишка, он продолжил "сессию", получив еще пару мутных, стертых утомлением оргазмов.

Удивительно, но утром он был бодр и свеж как огурец. Константин Ананьевич надел чистые трусы и носки, белую, практически незаношенную рубашку, выходной черный костюм с галстуком. На работе он первым делом устроил разнос кастелянше за то, что в у нее нет нормальных халатов. Та вяло оправдывалась, что завоза в больницу не было уже третьий год, приплела сюда Павлова и Гайдара и пресловутые "500 дней". Но новый халат выдала, вместе с накрахмаленной шапочкой, которая сделала Грымзина похожим на доктора из новомодного американского сериала.

Когда Дина увидела Константина Ананьевича во всем парадном великолепии, ее сердце екнуло от предчувствия. "Я, должно быть, понравилась ему" - промелькнуло у нее в голове. Она присела на стул, забросив одну ногу на другую. Обычно женщины делают это, инстинктивно защищая промежность, но Деменция сделала это намеренно, зная, что тонкая фланелька очень выигрышно облегает крутые изгибы ее бедер. Впрочем, она бы не призналась в этом даже самой себе. В конце-концов - разве нельзя положить ногу на ногу?

После короткой беседы, доктор предложил Дине провести небольшой осмотр. Он попросил её пройти за ширму и раздеться до трусов. Когда Дина попыталась возразить, психиатр объяснил, что это нужно для проверки рефлексов, оценки хабитуса и психоэмоционального статуса. Умные слова убили возражения наповал, и Деменция скинула с себя ветхую одежонку, оставшись в линялых панталончиках.

Константин Ананьевич, увидев ее практически голой, долго щелкал челюстью, пытаясь поставить ее на место, потом всеже справился с собой, решительно схватил со стола взятый напрокат у терапевта стетоскоп, и приник дрожащими руками к теплому, упругому телу девушки. Он поводил по спине холодной железякой, потом, глотая слюнки, взялся исследовать грудь Деменции, стараясь невзначай коснуться ее напряженных сосков. Вдоволь наигравшись с ее грудью, врач стал ощупывать плечи, руки, живот и бедра девушки.

Дина возбудилась, осмотр очень напомнил ей игру "в доктора", в которую с ней играли в детском саду мальчики. Щеки девушки разрумянились, глаза заблестели, кровь прилила к гениталиям, вызывая пронзительное ощущение вращающегося в области клитора пропеллера.

Доктор предложил Деменции сесть, что было принято с благодарностью, поскольку ноги у Кривоссыхиной стали ватными от возбуждения.

Доктор продолжил манипуляции с коленками, стуча по ним молоточком, потом, не найдя, чтобы еще сделать, с сожалением, разрешил девушке одеться.

Он сказал Деменции, что она опережает развитие по всем показателям на 3-4 года, и является вполне взрослой женщиной. У нее исключительные задатки в плане способностей, которые не проявляются только потому, что в семье с ней обращаются слишком сурово. Также весь арсенал психофармакологии здесь помочь не может, поскольку речь идет об особенностях развития личности, что лекарствами не вылечишь.

Дина лишь вздохнула, соглашаясь.

Поэтому он должен будет применить для приведения ее в норму новый в России, но давно уже применяющийся на Западе метод - психоанализ.

Потом, доктор поинтересовался, не обижают ли Деменцию в больнице.

Она с удовольствием сдала и тетку, которая по ночам стоит и смотрит на нее и санитара Пащенко, который щиплет ее за зад. Константин Ананьевич отправил девушку на электросон, а с этими обещал разобраться.

И действительно, тетка из палаты исчезла, перекочевав в буйное отделение, а Пащенко стал обходить ее за полтора метра.

Доктор, оправив Деменцию, занялся привычным делом самоудовлетворения, надев на голову черную, купленную по случаю фуражку, очень похожую на виденную им в "Ночном портье", с нацепленным вместо пэтэушной кокарды нацистской эмблемой с черепом и костями, приобретенной во время поездки в Первопрестольную в киоске при издательстве "Молодая гвардия". За 28 лет жизни, доктор так и не попробовал женщины, и теперь предвкушая момент близости с наивной девочкой, испытывал особенно сильные ощущения в порядком поднадоевшем занятии.

Потом, вызвал Пащенко, двухметрового детину, который побаивался доктора, зная, что тот может запросто вышибить его из больницы, за все хорошие дела санитара.

Грымзин важно объявил, по привычке совершая непроизвольные движения челюстью и мелко моргая левым глазом, чтобы санитар не смел, прикасаться к телу Деменции, поскольку, как ему, Константину Ананьевичу кажется, он нашел свою Брунгильду.

Пащенко не понял что за "бургильзу" он имел в виду, но еще раз убедился, что у доктора психов голова совсем не в порядке.

Начались сеансы психоанализа. Доктор уводил Деменцию за ширму, клал на кушетку, усаживался за изголовье, и, держа ее за ладонь, выспрашивал о сексуальных фантазиях. В особенно "сильных" местах он странно ерзал, гладя девушку по рукам. Осмелев, он в плане психоанализа стал ласкать ее плечи, а потом добрался до груди, заставляя чрезмерно возбудимую девушку постанывать от удовольствия. Потом, отпустив пациентку, он наедался сиднокарба и онанировал, смакуя откровения наивной дурочки и ощущения от прикосновений к ее телу. Потом он победно размышлял, думаю о том, какой он умный и сильный, и как ошибались все те женщины, что отвергали его, называя "шизиком" и "психом".

Дина сияла, как начищенный самовар. Это заметила даже мать во время посещений, но списала все на чудесные возможности медицины конца 20-го века.

Вскоре, доктор придумал новый ход. Он попросил, чтобы Деменция называла его Юрой, и говорила ему то, что ей хотелось бы сказать тому, настоящему Юре.

Они оба чувствовали, что скоро все решится. Доктор даже прекратил заниматься мастурбацией, а Дина перестала строить глазки санитарам.

Деменция коротко стукнула в знакомую дверь, и, не дожидаясь ответа, вошла. Доктор торопливо поднялся ей навстречу.

- Здравствуй, Дина, - сказал он.

- Здравствуй Юра, - ответила она, показывая, что сеанс уже начался.

Врач торопливо закрыл дверь на засов, а Деменция прошла за ширму, сбрасывая с себя халат.

- Ты поднял его, мой пупсик? - произнесла она.

- Да, ответил доктор, совершая круговое движение головой и щелкая челюстью.

- Укрой меня, мне холодно, - строго сказала Деменция. - Разве ты не знаешь, что хорошие девочки лежат укрытыми под одеялом, а не показывают себя мужчинам.

- Хорошо, моя девочка, - снова дернув головой, сказал доктор.

Он укрыл ее до пояса, оставив открытой верхнюю половину тела.

- Плохой мальчик Юра, - сказала Деменция, - посмотри, что ты сделал с моей рубашечкой. Константин Ананьевич накажет меня за это.

Она раздвинула материю на груди, показывая, насколько увеличился штатный вырез на груди после того, как нетерпеливые руки доктора слегка разорвали ветхую материю.

- Я новую куплю, - сказал доктор, заглядывая под материю.

- И шапочку для душа? И красный тазик, чтобы ходить в баню?

- Конечно.

- А ты любишь меня, Юра?

- Да, Диночка.

- А почему ты сидишь в классе не со мной, а с Морозовой?

- Так получилось.

- Ты заслужил наказание, - торжественно объявила Деменция, влепив доктору хорошую плюху. - Ну?!

- На вершине блаженства, моя красавица, - сказал Грымзин, вытирая слезы, которые непроизвольно выступили у него.

- Ладно, я тебя прощаю, - глупо улыбаясь, произнесла Деменция - Можешь прикоснуться ко мне, Юрочка.

Константин Аркадьевич залез к ней под исподнюю рубашку, разминая мясистую грудь Деменции, а девушка, согнув ноги в коленях, начала неистово мастурбировать.

Деменция смущалась, но странным образом. Она не давала прикасаться к "причинному месту", не давала смотреть на гениталии, но с удовольствием удовлетворяла себя под руками доктора, который умирал потом от боли в тестикулах.

-Юра, Юра, Юра, - застонала она. - Как хорошо, что Константин Аркадьевич придумал такой приятный способ лечения. - Ты ведь не будешь меня ругать за это.

- Нет, Деменция, что ты. Я виноват, что не разглядел тебя, - сказал доктор.

- Значит, ты не будешь сердиться на меня, если я достанусь тебе не девочкой?

- Нет, конечно, нет.

- Иди ко мне, Юра, - произнесла Деменция, сбрасывая халат и раздвигая ноги.

- Иду, - отозвался доктор, с остервенением расстегивая брюки.

- Юра, скажи, а Константин Ананьевич даст мне справку, что я лишилась девственности во время медицинской процедуры?

- Да, конечно.

- Тогда иди. Ты ведь действительно Юра, а не этот шибзик.

Доктор замер. Перед ним во всей красе лежала готовая к совокуплению деваха, лишь стоило сказать "ДА". Но что-то вдруг со звоном сломалось в мозгах у доктора, последняя здравая мысль была о том, что и женщины он добился обманом, за какого -то там Юру...

- Я тебе девчонка не "шибзик", - неожиданно рявкнул доктор, свирепо щелкая челюстью и дергая щекой. - А Юрика своего ты в гробу скоро увидишь.

Деменция взвизгнула и опустила подол, потом с неожиданным проворством отскочила в угол, прикрываясь халатом.

- Одевайся! - приказал Грымзин.

Он надел свою "эсэсовскую" фуражку, и высунувшись в коридор, заорал во всю мощь легких: "Пащенко, ком хиер!".

Санитар не заставил себя долго ждать. Он выскочил из сортира, на ходу подтягивая штаны.

Грымзин встретил его с выражением монарха, только что подписавшего указ о казни своей неверной супруги. На голове красовалась фуражка с черепом и костями, лацканы пиджака украшали петлицы с молниями. Пащенко сориентировался мгновенно, зная, что в этом состоянии доктор совершенно невменяем:

- Хай Гитлер, - выкрикнул, выговаривая "г" на украинский манер, - геру штумбанфюреру.

- Хайль, - отозвался Константин Анаьевич. - Сколько раз я тебе говорил: "штурмбанфюрер". Запомни, дубина - "штурмбанфюрер".

- Так точно, геру чурбанфюреру.

- Взять этот партизаниш швайн! Допросить, применяя 3 степень устрашения! Шиссен!

- Зин Хайль, - крикнул Пащенко, затем осторожно поинтересовался, - Серу колоть?

- Колоть, думкофф, к кровати привязывать, потом аминазин. Можешь трахнуть туда, откуда у нее шайцзе лезет, она до этого большая любительница.

- Явуль, геру чурбанфюреру! - радостно заорал санитар, хватая несчастную Деменцию толстыми, обросшими как у гориллы лапами.

Когда крики несчастной затихли, доктор подошел к мутному зеркалу в коридоре, достал расческу и долго, с удовольствием вычесывал из черных кудрявых волос перхоть, улыбаясь отражению в зеркале. Он нравился себе, как никогда...

Конец.

содержание

ЖЕНСКИЙ ПРАЗДНИК

(МИФ О МУЖСКОМ ПРЕВОСХОДСТВЕ)

Провокационное

  Испокон веков сложилось совершенно ошибочное мнение, что женщина является существом темным, забитым, целиком зависящим от мужчины. Не будем ворошить темное прошлое, когда это может, и соответствовало действительности. Рассмотрим положение дел в настоящее время.

1.   Кто кого выбирает?

Как правило, в природе богато украшенный самец привлекает серую самку. Посмотрите теперь вокруг. Как серо, однообразно одеты мужчины: пиджачки, свитерки, курточки примерно одинакового фасона и цвета. Любая попытка выделиться из толпы при помощи одежды, мягко говоря, не приветствуется. И обратите внимание, как разнообразно одеваются женщины. Целая индустрия моды работает на то, чтобы удовлетворить ненасытную потребность теток быть разными. Итак, кто же кого выбирает? Женщины, которые изо всех сил стремятся подчеркнуть свою привлекательность и индивидуальность или серые, одинаковые, опущенные мужчины, подготовленные женским воспитанием к тому, чтобы слепо, не рассуждая идти на запах из-под юбки к любой, которая повелительно и требовательно поманит пальчиком. Оттого то они и выглядят так стандартно, как батарейка или тампакс. Воткнул, использовал, выкинул. На то и был рассчитан. А ведь были времена, когда на одежде мужчин сияло золотое шитье, алмазы и изумруды, на поясах висели шпаги или сабли, головные уборы были украшены перьями. Куда все это ушло? И кружева, и перья, и шпаги? Наверное, потеря мужчинами парадного оперения была первым признаком утраты лидирующего положения в обществе.

2. Кому выгодны “цветы жизни”.

Любое современное общество заботится о женщине-матери. Поблажки, алименты, преимущества при разделе жилья и нажитого добра. Моральным и нравственным считается, что мужчина уходит в никуда, оставляя все бывшей. Да, меры, в общем-то, правильные, с точки зрения роста поголовья двуногого скота. Но ведь была и другая ситуация, когда мужчины набирали теток, и селили их рядом с собой, пользовали, кормили лишь затем, чтобы они “несли” и рожали. Бред, скажете вы. Нет, правда. Были поселения, скажем так, человеческие фермы, которые назывались гермами, на заре европейской цивилизации, когда мужчины шли на все, чтобы завести побольше воинов в свою маленькую армию, больше наследников и помощников, чтобы стать сильнее и могущественней. А как раньше радовались наследникам, продолжателям дел и традиций, умножающим силу воинских кланов и крестьянских родов. Теперь же инициатива в рождении детей принадлежит женщинам и рваным резинкам. Сильный пол потерял охоту к заведению лишних ртов, которые нужны государству в качестве зеков, рабочих и солдат и … женщинам для удовлетворения материнского инстинкта. Современные тетки поняли, что кормить может один, утешать другой, зачинать детей третий. Плюс централизованное воспитание, которое делает их носителями нужных обществу идей и стирает родовую индивидуальность. Чего напрягаться бывшему сильному полу?

3. Фора.

Все общественное устройство и сознание, сделано так, что женщина имеет явное и тщательно культивируемое преимущество перед мужчиной, чтобы компенсировать отсутствие необходимых для успешной деятельности ментальных, физических и эмоциональных качеств. Это закладывается еще с детского сада, когда воспитательница внушает будущему мужчине: “Уступи девочке”, до явно различающихся стандартов при оценке конфликтных ситуаций и критериев успешности жизни и деятельности. То, что женщине можно, никто даже не осуждает ее за это, у мужика называется альфонсизмом. Женщине можно распускать слухи и сплетни, вместо явного ответа заливаться слезами, выпячивать губы и кричать “Я женщина”. Вот блин, умри все живое вокруг, я женщина. Примеры можно продолжать бесконечно.

  4. Это сладкое слово – “секс”.

Одним из камней преткновения в отношениях М и Ж является половая близость. Женщины усиленно тычут этим в глаза мужчин, намекая и утверждая, что своей драной и изрядно попользованной, простите, сильно б/у гениталиями они осчастливливают самцов до степени райского блаженства. Однако, как показали исследования, женщина испытывает до 9 раз более интенсивные ощущения во время секса и нуждается в нем гораздо больше мужчины.

5. Разделение семейных обязанностей.

Если еще 40 лет назад было диким, что мужчина при живой жене стирал, готовил и занимался с детьми, то сейчас это стало почти нормой. Нормой стало и другое, в чем обычно упрекали мужей – тапочки, халат, пивко, телевизор. Новая генерация дам предпочитает, правда, пивко ликеру или сухому вину, телевизор заменяет И-нетом или телефоном, но суть та же. Спросишь ее – “Что же ты делала весь день, так, что ужина не приготовила – в ответ крик, ругань, жалобы на плохое настроение, головную боль. Спросишь – почему ребенок голый и босый? В ответ упреки в том, что совсем ТЫ им не занимаешься. Домашние дела, ну такие, как чистка ковров и дорожек, упорно откладываются на выходные, чтобы именно мужчина этим занялся, мусор из помойного ведра уже переваливается через край, дожидаясь “хозяина дома”, а на самом деле жертву оголтелой эмансипации. Поточить лясы у подруги, подотрастить брюшко на диванчике, умиляясь на “Просто Марию”,

пошляться по магазинам, покупая горы никому не нужного хлама – вот она современная муза домашнего очага.

Итак, чтобы не лить лишней воды, буду закругляться. Современная женщина – это оголтелый, бессовестный человекоподобный паразит, стремящееся к абсолютной власти. Не обладающая достаточными психофизическим данными, чтобы успешно действовать в этом мире самой, она научилась действовать на честных тружеников общества – мужчин, чтобы добиваться своих грязных целей их руками. Она научилась использовать созданное мужчинами общественное устройство и инфраструктуру для удовлетворения своих глупых опереточных страстишек и желаний. Это существо, которое лишь прикидывается кротким и добрым.

Если мы не хотим оказаться под пятой этих злобных пираний, меры нужно принимать немедленно!

Мужчины, все, что нам дорого и свято в опасности! Не дадим надеть на себя передники! Не будем играть по правилам женщин! Если для этого потребуется третья мировая – они ее получат.

конец.

содержание


ПЕЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ЛЮБВИ.

(ироническая фантастика)

К началу 30 века мир сильно изменился. Все, что казалось раньше незыблемым, было поставлено с ног на голову и в таким виде снова укоренилось в головах людей как незыблемое. В первую очередь изменения коснулись двух основных подвидов человечества - мужчин и женщин. Они стали назваться педами и лесбами. В этих названиях уже не было прежнего ругательного смысла, просто констатация факта наличия хромосом Х и У. В соответствии с названиями изменились и функции тех и других. Педы, в основном были заперты дома и занимались хозяйством, лесбы работали, водили мобили, летали в космос, опускались в глубины планетных недр, командовали роботами, сидели за пультами компьютеров и терминалами управления административно-хозяйственных структур. Дети, которые рождались в инкубационных машинах, называли их соответственно ма и па.

Педя Нарцисс, родился 8 марта 2899 года в простой семье. Его па была не слишком красивая лесба, низкооплачиваемый научный работник проектного ИПГЗМ. Злые языки расшифровывали эту аббревиатуру как Институт Проектирования ГубоЗакатывательных Машин. Что она означала на самом деле, никто уже не помнил. Лина, так ее звали, каждый день, кроме нерабочих четверга, пятницы, субботы и воскресенья отсиживала 6 часов, отведенные на присутствие на службе, возвращалась домой, привозила продукты, сама загружала их в кухонный комбайн, ужинала, потом занималась с ребенком, что, в общем-то, традиционно было прерогативой ма. Потом она ложилась спать одна, так и не получив от супруги любви, и покорности. Па терпела его тихое хамство, понимая, что лучшего  партнера она получить не сможет. Ма же валялся на диване, пил пиво, смотрел сериалы, играл с вибратором, поручив Педю роботу-няньке и обучающим программам детской комнаты.  Возможно, Пьер, так звали ма Педи, очень хотел, чтобы у него был ребенок другого пола, возможно, ему было просто лень, но он, проявляя несвойственную педам сообразительность частенько загружал в управляющие блоки автовоспитателя программы для лесб, чтобы занять ребенка в те часы, когда ему полагалось помогать ма по хозяйству, учиться вышивать крестиком и смотреть слезливые сериалы для домохозяек под соответствующий комментарий родителя. С попустительства своего ма, которому не слишком хотелось заниматься отпрыском, Педя познакомился с фитнесом, аэробикой, гантельной гимнастикой, рукопашным боем, идеями свободной любви и метафизической философией Фредерики Ницше - всем тем, что давало лесбам интеллектуальное, физическое и психологическое преимущество над педами.

Леся Сатурнина родилась 22 апреля 2901 года во вполне благополучной семье. Ее ма, по имени Вадим, ходил по струнке, шуршал с утра до ночи по хозяйству. Па нигде не работала, но денег полученных от случайных связей с влиятельными людьми  хватало на все ее причуды и всех ее подружек, которых она меняла как перчатки и наставляла мужу рога, прямо на его глазах, одев его розовым зайкой и заставляя восхищаться красотой процесса. Иногда подвыпившие лесбы устраивали Вадику "субботник", заставляя его обслуживать всю разгулявшуюся кодлу. Маленькая Леся видела, как ее несчастный ма, тихо кряхтит от манипуляций, которые чужие тетки проделывали с ним, заталкивая похожие на свечку предметы в его зад, заставляя при этом лизать что-то между ног. Леся была вполне обычной девочкой, ее эти сцены не слишком трогали, но в памяти откладывались. Она мечтала о том времени, когда сама станет взрослой, покинет этот пропитанный похотью и алкоголем дом. Она никогда не будет так издеваться над супругой, как это делала ее па.

Когда ей исполнилось 14, по принятому в обществе обычаю, ей разрешили встречаться со сверстниками, с тем, чтобы она могла выбрать себе пару. Педе, которому к тому времени стукнуло 16, тоже было позволено искать себе вторую половину. В один из теплых июльских дней они встретились на пикнике. Леся сразу же выделила нескладного педа с широкими, как у крепкой лесбы плечами и развитыми мускулами. Особенно ее поразило, что этот юноша может на равных разговаривать с девушками на недоступные большинству педов темы, способен без отдыха часами танцевать и даже побеждать самых крепких лесб в армрестлинге. Потом, они сходили в поход на дикие территории, заросшие густыми лесами, в глубине которых скрывались полуразрушенные города старых людей, которые жили на Земле прежде.

Любовь вспыхнула подобно пожару. Педя и Леся проводили все свободное время вместе. Педя, который из-за своих внешних данных не пользовался успехом у противоположного пола и Леся, которая испытывала отвращение к этой стороне отношений были двумя девственниками, которые, наконец, дорвались до радостей любви. Они целовались и ласкали друг друга все время, которое удавалось провести вместе. Леся уже грезила, как останется наедине со своим избранником, дрожа от предвкушения того момента, когда она сможет положить ладонь на затылок возлюбленного и властно надавить, предлагая нагнуться.

Свадьба была пышной. У алтаря Святой Девы, Педя и Леся дали друг другу обет любви до гроба. Лесина па плакала, от счастья, глядя на дочь, такую красивую и ладную в черном кожаном наряде со множеством блестящих молний и клепок, эффектно подчеркивающем ее прелести. Педя, который и так был не красавцем, нелепо выглядел в костюме невесты из нежно-голубого гипюра, который подчеркивал его неправильную фигуру. Дело не спасали ни розовые сердечки, нашитые там и сям, ни новомодный галстук-веревка с пришитой на конце гирькой. Лесина па старалась не смотреть на это пугало, убеждая себя, что раз ее дочь выбрала "это", значит, ей будет хорошо с ним. Она набралась мартини, а вечером сверх всякой меры выпорола супругу хлыстом, представляя, что Вадим и есть это нескладное чучело, которое выбрала в жены ее кровиночка, желая, чтобы Леся также крепко отходила жену в первую брачную ночь, доказывая свое, лесбское превосходство.

В спальне молодоженов наоборот, происходили события, которые на долгие годы стали притчей во языцех всей планеты и позором обеих родов до седьмого колена. Леся нанесла положенные 50 ударов плетью своей новоиспеченной жене и повалила Педю на кровать, жадно целуя и нетерпеливыми руками шаря под подушкой в поисках фаллоса, как вдруг почувствовала нечто твердое между ног любимой. Педя вдруг навалился сверху. Больше Леся ничего не помнила, кроме того, как она выла от боли и пыталась вырваться из рук взбесившейся жены.

Когда Педя понял, что он совершил, первым побуждением его было вызвать скорую и полицию, но, сообразив, что наказание будет страшным, собрал в рюкзак все необходимое и был таков.

Лесю долго лечили, не сколько от физической травмы, сколько от психологического шока.  Лесина па была безутешна. Полицейские отряды прочесывали тайгу. За поимку мача, заблудившегося во времени древнего, хищного самца, грозы лесб прежних лет были обещаны огромные награды. Но тщетно. Педя как в воду канул. Выяснилось, что мач, так долго прятавшийся под личиной тихого и некрасивого педа, заразил своего мужа древней болезнью, средства от которой давно были забыты за ненадобностью. Леся непрерывно плакала, глядя на свой растущий живот, врачи разводили руками, пока в дело не вмешалась власть и несчастную беременную лесбу выселили с глаз долой в резервацию на дикие территории, где она благополучно разрешилась от бремени здоровым педом. Там Леся пристала к дикому племени зверолюдей, и на своей шкуре поняла, каково приходилось ее бедному ма, когда на него налетали по две, а то и по три  подружки ее развратной па, и насколько плохо было древним самкам, которые болели мучительной, страшной, иногда смертельной болезнью раздувания живота каждый год.

Так закончилась печальная история любви молодых людей в 30 веке от Рождества Христова.

  Конец.

содержание


СМЕРТЬ ТЕЛЕФОНИСТКИ.

(Ироническая фантастика)

Девушка стояла у окна. За потертым снежными зарядами пластиком, расстилался негостеприимный ландшафт 4 планеты системы Тау.

Низкое стоящее красное светило отражалось во льдах замерзшего моря. Девушка, была некрасива: хрупкое тело, без намека на женские округлости, глаза навыкате, как при Базедовой болезни, прямые, редкие, тонкие неряшливо свалявшиеся волосы неопределенного цвета, широкий рот с серыми тонкими губами, и почти прозрачная кожа. Она казалась неживой, в красноватом, призрачном свете, если бы не ее глаза. Вся жизнь этой слабой и больной девушки была сосредоточена в них. Она смотрела яркую звезду на черном небосклоне.

Девушку звали Еленой. Она была еще молода. По стандартному летоисчислению ей исполнилось 24 года. Работала она оператором на квик-станции, которая обслуживала гиперпространственную связь во всем секторе.

Выгодное положение системы Тау заставляло командование мириться с неудобными условиями для проживания человеческой колонии на планете и опасностью нападения соседей.

По милости людей в мундирах с большими звездами на погонах Елена и была такой. Она родилась на этой планете, также как ее отец и дед. Теснота, плохое питание, пониженная гравитация, космические излучения привели к тому, что поселенцы медленно, но верно вырождались.

Девушка ничего не умела, кроме того, что было связано с работой. Да, собственно и не хотела учиться, предпочитая плыть по течению.

Две недели назад у Лены сломался автоматический уборщик, и теперь в ее комнате лежал толстый слой пыли, у умолкнувшего жерла поглотителя были раскиданы коробки, обрывки туалетной бумаги, использованные прокладки и бинты со следами гноя – нарывы на ягодицах и щиколотках Бананы не проходили уже второй год.

Сверстники сторонились девушку, находя ее чересчур гордой для таких внешних данных. Она и не стремилась к общению с ними. Елена была слабой и болезненной, любое нервное потрясение и физическая нагрузка укладывали ее в постель.

По правде говоря, внешний мир для нее мало что значил. Она жила как в тумане и умела кроме нажатия кнопок на коммутаторе только читать и мечтать.

Как я уже говорил, девушка работала на станции связи и имела доступ к сетям 4 и даже 3 имущественных классов. Однажды, она любопытства ради, зашла в “Реал” и с тех пор жила там, а в настоящем, реальном мире лишь существовала, глядя пустыми глазами на людей и предметы и не слишком понимая, что от нее требуется и как вообще она попала сюда. “Реал” был виртуальной игрой особого рода. Каждый мог выбрать себе имя, придумать себе личность, судьбу, тело. Да, разумеется и тело. Машина полностью моделировала все тактильные ощущения и сигналы от внутренних органов. Если там, в виртуальном пространстве человека били по морде или отрубали голову мечом, то играющий мог это почувствовать в полной мере, разумеется, без вреда для своего здоровья. Так серенькая мышка Леночка стала красавицей Чикитой, покорительницей мужских сердец, искательницей приключений, авантюристкой и шпионкой.

Насколько Елена была непривлекательной, настолько была хороша Чикита: нежная, упругая кожа, великолепное, тренированное тело, пронзительно синие словно омуты глаза, роскошная грива золотых волос. Но там вообще-то все были красивые. Чикита была веселой и отчаянной, хитроумной и изобретательной, жадной до жизни и наслаждений, полной огня и силы. Она выделялась среди прочих посетителей этого виртуального мира, словно бриллиант в драгоценной оправе.

Не буду говорить, что в основном “Реал” использовался для виртуального секса. Мужчины и женщины разделенные на сотни парсек, могли испытать все прелести плотской любви, причем не обыденного дежурного “траха”, а чего-то особенного, чему в их жизни не находилось места.

Чикита пользовалась бешеной популярностью, но была неприступна, как казематы личных покоев джихана, в его дворце в Царьграде на Старой Земле. Никто и не догадывался, что ее неприступность это всего – лишь страх дурнушки Лены перед этой стороной жизни.

Конечно, у нее был кавалер. Блестящий офицер охраны Алекс, силач, который, шутя, ломал подковы и поднимал за одну ножку рояль в бальном зале. Он тоже нравился Чиките, и она позволяла Алексу целовать ее, ласкать ее грудь, ноги через одежду, расстегивать (но чуть-чуть) ворот на платье или блузке и касаться голых коленок ( но ни в коем случае не выше) под подолом.

Они оба томились от этого, и однажды офицер спросил ее прямо, почему она не желает ему отдаться. Елена ответила, что она совсем не такая, как выглядит в игре, что это не ее тело.

-Ну и что, - засмеялся Алекс.

- Я слишком сильно люблю тебя, – печально, но твердо сказала Елена. – Я не могу тебя обманывать.

- Но ведь и я не такой, – возразил Алекс. – Может, я тебе совсем бы не понравился в настоящем мире.

Он рассказал ей, что он первый лейтенант, командир батареи на тяжелом крейсере, человек без протекции, обреченный всю жизнь смотреть в прицельные мониторы и кричать “Залпом пли!”

Елена, в свою очередь сообщила любимому, что она живет на Тау, работает оператором.

Алекс обрадовался и сказал, что умеет, оставаясь в игре, на мгновение отключится чтобы вернуться в действительность и показать себя, таким, каков он есть.

С 3 попытки у него получилось, и виртуальный кабинет Чикиты украсил портрет крепко сбитого человека по имени Алексей с усталым и грубым лицом. Елене он понравился, причем даже больше, чем лощеный красавец Алекс.

Вскоре Алексей сказал девушке, что они смогут увидеться. Его корабль переводят в систему Тау .

Для связистов, через которых проходят все сообщения, нет секретов. Очень скоро Елена, проявив несвойственную ей сноровку, узнала, что тяжелый крейсер “Князь Иван” идет к Тау, чтобы заменить крейсер “Владимир”, который отзывают в доки Старой Земли на ремонт.

Они стали видеться чаще в виртуальном пространстве, бродили в обнимку по парку, или качались в больших, украшенных гирляндами цветов качелях, строя планы на будущее… Алекс клялся ей в любви и говорил, что дело не во внешности.

Елена призналась, что она девственница, что было крайней редкостью в их время и она хотела бы, чтобы он был ее первым мужчиной. Девушка чувствовала, какими нетерпеливыми становятся порой руки Алекса и как по телу Чикиты пробегают волны истомы от их прикосновений

Когда была не ее смена, и не было возможности оказаться в центре связи, Елена стояла и глядела на яркую звезду корабля, который вышел из гиперпространства в 1 световом месяце от планеты и неспешно приближался к конечной точке своего путешествия.

Девушка смотрела на небесного гостя с обожанием, посылая приветы и слова любви далекому знакомому незнакомцу.

Все на свете имеет конец, и очень скоро корабль превратился в черточку на мониторах телескопов службы наблюдения. Потом, стали прорисовываться детали гигантского корабля: башни со сверхмощными лазерными пушками, контейнеры с ракетами полного распада, взлетные площадки для штурмовиков.

Закончив, наконец, маневр сближения тяжелый крейсер лег на орбиту планеты.

Тау гудела. Еще бы. Бронированный звездолет в 820 тысяч тонн, построенный по последнему слову военной техники, экипаж из элитных частей ВКС, блестящие офицеры, среди которых есть даже отпрыски самых родовитых фамилий.

Женщины возбужденно обсуждали связанные с этим перспективы, и лишь дурнушка Елена загадочно улыбалась в ответ на их разговоры.

Сегодня был день их встречи, заранее обговоренный, долгожданный, манящий и пугающий.

В дверь постучали. Сердце девушки учащенно забилось.

Да это был он. Алексей выглядел так, как показал себя ей. Крепко сложенный, в летной форме, с ослепительно алой розой, которую сам вырастил в горшке для красавицы Чикиты.

Лицо лейтенанта исказилось, едва он увидел Елену, но, будучи человеком слова, сделал над собой усилие и вошел вовнутрь.

Они сидели на ее тесной койке, и разговор не клеился. Офицер бесцельно мял в своих лапищах руку Елены, временами прикасаясь к ее телу и тут же в отвращении отдергивая руку, стараясь, однако, чтобы это не было слишком заметно. Они говорили о знакомых из “Реала”, но слова вязли в горле, когда глаза натыкались на грязь и запустение Чикиной конуры. Он старался не смотреть в сторону девушки.

Наконец, Алексей засобирался.

- Куда ты пойдешь, зачем?- спросила она. – Ведь у тебя увольнительная на трое суток.

- Да, – ответил он. – Я хотел еще зайти к друзьям, в казармы Планетной Охраны.

- Я не понравилась тебе… – в голосе Елены зазвенела решимость.

- Это немного неожиданно.

- Но ты ведь сам говорил, что внешность не главное. Эта холеная дура Чикита жила моими мыслями, моими чувствами и моими желаниями.

- Но похоже, что вместе с телом ты поменяла и душу. Я не узнаю тебя.

- Это от смущения, – севшим голосом сказала Елена. – Тебе было хорошо со мной ТАМ?

- Да, – недоумевающе сказал офицер.

- Выполни одну мою просьбу, хотя бы в память о том, как нам было хорошо раньше, – произнесла она задыхаясь.

- Хорошо.

- Полюби меня, сделай меня своей, – Елена вложила в эти слова всю свою тоску: – Ну что тебе стоит, - сказала она горько, – один раз трахнуть девушку.

- Я попробую, – Алексей был потрясен этой эмоциональной бурей.

Елена погасила свет. Он нагнулся и поцеловал девушку в ее бескровный тонкогубый рот. Рука расстегнула молнию ее комбинезона и стала шарить по телу. Комбинезон рухнул на пол, и Елена переступила через него. Она исступленно целовала мужчину, срывая с него китель.

Он резко повернул спиной к себе и нагнул. Горячие сильные руки легли на костлявый зад Елены.

- Что это - вдруг спросил ее Алексей, нащупав повязку на заду.

Лейтенант зажег свет, подвинул бинт, и посмотрел на гнойную язву размером с половину его ладони на ягодице девушки.

- Извини, – сказал он. – С души воротит.

Схватил в охапку китель и пилотку, хлопнул дверью.

Елена стояла голая, посреди тесной комнаты и слезы катились по ее щекам.

Потом она улыбнулась чему-то про себя, нашла веревку, перекинула ее через трубу, прикинула высоту и привязала свободный конец к ножке кровати. Залезла на койку, и также улыбаясь, шагнула в пустоту. Хрустнули слабые шейные позвонки, тело Елены задергалось и повисло.

Конец.

содержание


АНГЕЛ-ВРЕДИТЕЛЬ.

   Бывает, по вечерам наваливается такая тяжесть, что хочется или напиться или повесится.

Именно такой вечер и случился сегодня у Сергея Величко, безработного мужчины 37 лет от роду. Этому способствовало и то, что его благоверная Татьяна поругалась с Сергеем, и еще вчера перебралась с Иркой, их дочкой  к своей лучшей подруге Наталье Синичкиной.

Эту самую Наталью, разведенную, эмансипированную оторву, Сергей терпеть  не мог за то, что та мутила воду, вносила завиральные идеи в голову Татьяны и таскала его жену по всяким тусовкам, где вращались в поисках свежего женского тела богатые и работающие под богатеньких плейбои. Эти походы обычно заканчивались глубоко заполночь.

Татьяна возвращалась домой на съемном моторе, пахнущая алкоголем и хорошими духами, чувственная, призывная, доступная. Сергей прекрасно понимал, что в один прекрасный день жена забудет вернуться, найдя хорошо обеспеченного лопоухого лоха, которым сможет крутить, как ей заблагорассудится.

Сергей злился, но ничего не мог поделать: он уже 4 месяца безуспешно искал  работу, проедая деньги из кубышки, собранной в лучшие времена. Татьяна работала, но ее привычка жить широко не только съедала ее зарплату, но и заставляла залезать в накопления. При этом жена считалась кормилицей, и даже Ирка, которая, повзрослев, приняла сторону матери, за глаза говорила, что ее отец сидит у мамы на шее.

Уход его благоверной означал, что через месячишко - другой, исчерпав отложенные на самый черный день 300 долларов личного неприкосновенного запаса, он пополнит ряды торговцев- лотошников на рынке или дворников. А еще оставались вакансии телефонных операторов "Мерамеда" или менеджеров-бегунков "Консультанта Плюс", фирм, где народ выжимали досуха и выкидывали. Для бывшего заместителя директора, после многих лет в должности, которая приучает к самоуважению и хорошей зарплате, это было равносильно смерти.

Сергей снова прошелся по квартире.  Зашел в маленькую комнату, где помещалась  дочка. Посмотрел на старенький видик, четырнадцатидюймовую «двушку», самое первое средство для просмотра записанных на ленте изображений, купленное им в жизни. Провел пальцем по стопке Иркиных кассет, начиная от диснеевской "Русалочки", заезженной еще много лет назад до почти полной неразличимости картинки до современных убойных комедий, до которых дочка была большой охотницей. Автоматически поправил сидящего на кровати старенького плюшевого мишку, глянул на стол, на котором вперемешку с тетрадями и учебниками валялись номера "Кула" и "Молотка".

Сергей вздохнул. К жене он охладел давно, а вот дочку он любил, баловал. Когда была возможность... Мужчина прошел в большую комнату, их с Татьяной место обитания и еще раз убедился, что надежно спрятанная пачка дензнаков с мостами бесследно испарилась. Сергей также заметил, что жена забрала косметику и золотишко - верный признак того, что дело серьезно.

Теперь оставалась лишь небольшая заначка, отложенная им на самый черный день.

Был еще один выход, кроме поиска какой-нибудь дебильной работы, на которую другие не польстились.

Сергей в последнее время все чаще подумывал о том, что он устал и хорошо бы  все прекратить разом.

Действительно, словно кто-то постоянно вставлял ему палки в колеса. Там, где другие играючи справлялись, он выкарабкивался  с тяжелым трудом. Там, где другие зарабатывали, Сергей получал копейки. Ему постоянно не везло. Если недоработки других сходили им с рук – Сергею выдавалось дерьма по  полной программе. Даже маленькие просчеты вырастали в серьезные проблемы, которые решались с большим трудом.

Сергей невесело шутил, что если на всей дороге будет единственный гвоздик, то он непременно окажется в колесе его автомобиля. Словно кто-то гадил и пакостил, находя самые болезненные и обидные мелочи, не давая жить спокойно.

Со временем мелочи перестали быть мелочами, и Сергею стало доставаться по - крупному. Словно какая-то могущественная и незримая сила гнала его. Пусть у него пока есть деньги, жилье, но все это временно. Рано или поздно противостоящая сила доломает. Если жизнь представляет собой сплошную битву, а дает взамен так мало - не пора ли... Чего же ждать?

Он извлек из тайника, о котором не знала жена, маленькую жестяную коробочку. Внутри, завернутый в промасленную бумагу, лежал небольшой пистолет, "Рековская" 8 миллиметровая поделка, превращенная умелыми руками энтузиаста-оружейника из газовой вонючки в подобие боевого оружия.

Он пробовал стрелять из этой "машинки", но пистолет не радовал точностью, разбрасывая на 10 шагах пули на 8 сантиметров от точки прицеливания. Впрочем, точность в этом случае и не требовалась - в упор промахнуться сложно.

Сергей оглядел комнату, разглядывая следы поспешных сборов, впопыхах брошенные вешалки и пакеты, посмотрел на грязный ковер на полу, окинул взглядом покрытые толстым слоем пыли полки. Жена принципиально в доме не убиралась, раз уж муж не работал.

"А чем тебе еще заниматься", - говорила она. - "Пылесосом погудел, посудку помыл, - глядишь и не так скучно".

Когда-то давно всем этим занималась бабка, но потом она отправилась вслед за своим сыночком-алкоголиком на кладбище, и с тех пор уборка была камнем преткновения.

С некоторых пор, когда жена дала ему понять, что она не собирается его прописывать, он охладел к наведению порядка и ремонту, берясь за пылесос, когда его бабы накидывали грязи в квартире по уши, так что существовать в этой помойке становилось невмоготу.

Сергей представил, что все разом кончится, и вдруг испытал невероятное облегчение. Кончатся разборки с Татьяной, кончится поиск работы, кончится это ощущение тотальной ненужности. Кончится унижающее его домашнее шуршалово из-под палки. Кончатся обиды, разочарования, неудачи.

Страшное и волнующее ощущения, которое возникает на краю крыши, в одном неверном движении от падения  охватило Сергея.  Но сегодня эта бездна была скорее желанной, чем пугающей. Сергею остро хотелось уйти: от проблем тела, от необходимости унижаться, чтобы жить, от возможного развода и поисков работы для иногородних с предоставлением общежития. Уйти, захлопнуть дверь в мир, где ему было плохо все эти годы...

Сергей захотел посмотреть, как же это будет выглядеть. Он подошел к зеркалу в коридоре и приставил пистолетик к виску. Несмотря на линялую футболку и треники, получилось довольно эффектно: бледное лицо, высокий, благородный лоб, чуть тронутые сединой виски, отрешенные, умные и усталые глаза.

"Извини дорогая, я старался" - произнес Сергей. Ему стало стыдно свого дурацкого спектакля. Зачем? Он давно вышел из возраста, когда из смерти делают фарс для устрашения близких. Как бы он не колебался, нажать на гашетку он сможет. Усталость от жизни лечится именно так.

Он решил выпить для храбрости. Прошел на кухню, где жена всегда держала в холодильнике водку, в основном, чтобы угощать свою драгоценную Наташку.

Плеснул себе полстакана и выпил, поражаясь, какая же мерзость смесь воды со спиртом, пусть даже в облагороженном, дорогом варианте.

Сергей ненавидел этот напиток и поражался, как можно употреблять вовнутрь эту дрянь.

Он заел корнишончиком из жениных запасов. Банка с этими маринованными огурцами-недоростками была уже открытой.

Очевидно, прежде чем уйти, жена прикладывалась к заветной черноголовой бутылочке.

Сергей вздохнул. Он положил "Перфекту" на стол, отодвинул защелку и выдернул обойму. Выщелкнул на крышку от огурцов желтые, тусклые патрончики, с выглядывающими серыми кончиками  самодельных, кособоких из-за плохого качества домашнего литья, свинцовых пуль.

Сергей задумался - сможет ли кусочек металла весом всего в 3 грамма и калибром, не превышающим 7 мм, надежно разворотить мозги, чтобы отправить его в иной мир мгновенно, без мучений. Сергей снова зарядил и сунул магазин оружия на его законное место. Вздохнул.

Положил снова свою игрушку рядом с бутылкой "Путинки", пустым граненым стаканом и банкой с венгерскими маринованными огурчиками.

Он залез в аптечку, в надежде найти снотворное, но обнаружил лишь упаковку супрастина и пачку феназепама. Чтобы умереть, этого явно было недостаточно. Зато в аптечке было сразу 3 пузырька паршивого американского аспирина, а рядом стоял бутылек уксусной эссенции. Травить себя уксусом или аспирином ввиду крайней мучительности процесса  Сергей не захотел.

Кухонные ножи были до отвращения тупыми. Затачивать их Сергей не стал.  Заточишь один – понравится, займешься другим ножиком. А там и забудешь, зачем все начинал. К тому же вскрывать вены и терпеливо ждать, когда сознание уплывет из-за потери крови- это как-то не по мужски.

Он снова  взялся за "Перфекту". Оттянул затвор назад, снял оружие с предохранителя, решительно поднес оружие к виску, чувствуя, как холодеют от страха ноги.

В последний момент ему пришла мысль, что он хотел бы умереть при свете свечей, а не гнусных, запыленных и засиженных мухами лампочек в люстре. Сергей не спеша, прошел обратно в комнату, нашел дорогую подарочную свечу, по дороге на кухню ободрал толстый стеариновый цилиндрик от упаковки, с удовольствием швырнув целлофан в коридоре, щелкнул зажигалкой, наблюдая, как обугливается фитиль и на верхнем торце свечи возникает под напором пламени озерцо расплавленного стеарина.

Погасил электричество. Живой огонь свечи изменил пространство, превратив его из неряшливого, сильно загаженного помещения малогабаритной квартиры для приготовления пищи  в уютное, романтическое место, где можно вздыхать о прошлом, предаваться мечтам о том, что еще не все кончилось.

Сергей, повинуясь давнему, безотчетному подавляемому желанию, сходил в прихожую и достал пачку "Мора" из заначки жены на верней плоскости вешалки. Сам Сергей давно бросил курить, но сегодня было можно.

Уселся за столик, посидел немного, замедленными движениями, ощущая каждый мускул, извлек длинную, тонкую сигаретину из пачки, слегка наклонился к свече и зажег табак от ровного язычка пламени. Прикуривать от свечи плохая примета, к ранней смерти, но Сергею было все равно. Сигарета была последней. Докурив ее, он сам прервет свое существование.

Он выдохнул то, что попало ему в легкие при первой затяжке, отодвинул руку с сигаретой, подождал, пока успокоится воздух. Некоторое время Сергей сидел, наблюдая, как струйка плотного дыма  неторопливо и причудливо всплывает от тлеющего кончика, уходя из освещенного пламенем пространства.

Ему подумалось, что жизнь подобна сигарете. Она тлеет и укорачивается, пробегая от безмятежного, свежего начала до конца, наполненного тошнотной горечью смолы. Сергей не стал терять времени.

Затяжка... Вот он в детском саду... Мать тащит санки с полусонным ребенком... Выдох.

Затяжка... Первый класс - похожий на галчонка мальчик с букетом гладиолусов на школьном дворе...

Еще порция горького дыма... Волшебное превращение из ребенка в подростка. Юный нигилист, местный записной остроумец в компании таких же мальчиков и девочек...

Вдох воздуха через горящий табак... Олимпиада по химии. Аплодирующий зал - первая победа... Выпускной экзамен... Первый и единственный танец со своей школьной любовью - они больше никогда не увидятся...

Струя насыщенного никотином аэрозоля.... Разлучник самолет, творец перемен... "Дух" в затянутом по голове ремне и стоптанных кирзачах...

Большой глоток дыма... Экзамены в родном институте... Скука лекций и веселая жизнь в общежитии... Первая женщина, потом еще, еще и еще, чем больше, тем лучше, в компенсацию за скромную юность в сапогах...

  Насмешливые и презрительные глаза лежащей рядом Юли Епифановой в ответ на предложение пожениться - мальчик из общежития, пусть даже такой опытный в постельных утехах, никому не нужен...

Пепел падает на пол... Еще порция разбавленного воздухом яда… Ветер перемен... Матрешечный ряд - валюту сдавать сюда... Полулегальный кооператив, подвал... Татьяна, не отрывающая взгляда от него на какой-то дешевой вечеринке... Белое платье и черная "Чайка"...

Затяжка.... Дым становится горячим... Пищащий сверток... Бессонные ночи... Зоопарк, детский утренник, дочь - вертлявая маленькая девочка с цветами на своей первой школьной линейке... Похороны тестя, бабки...

Втягиваемая им субстанция обжигает губы и горло, в ней уже нет табака, одна смола... Кабинет, два телефона, комп последней модели.... Крутое авто... Сотрудница отдела сбыта на столе с закинутыми на его плечи ногами... Вежливый молодой человек с ордером... Генерального директора выводят в наручниках крепкие молодцы с жесткими, обшаривающими пространство глазами... Кухня и кастрюли...

Сигарета обожгла пальцы.

"Такая вот смешная вышла жизнь" - подумал Сергей, швыряя окурок в раковину, чего он раньше никогда не делал. Он еще раз повторил: - "Такая вот смешная вышла жизнь".

Рука легла на пистолет, нашарила предохранитель, освобождая спусковой крючок.

- Пора, - сказал Сергей,  прижимая холодную железку к виску.

- А я бы на вашем месте еще раз подумал, - вдруг раздался голос за его спиной.

От неожиданности Сергей вздрогнул, но быстро овладел собой и развернул ствол на того, кто это сказал.

- А вы как собственно? - недоумевая, произнес он. - Кто здесь?

- Ангел, - просто ответил незнакомец.

Человек, который так себя назвал, был одет в длинное кашемировое пальто. В руках у него был кейс из хорошей кожи того самого красно-коричневого оттенка, который очень нравился Сергею.

- Что вы тут делаете? Как вы сюда вошли?

- Вы забыли закрыть дверь, - ответил незваный гость.

- Позвольте, я же прекрасно помню... - возразил Сергей.

- Для меня вообще нет закрытых дверей, - оборвал его пришелец.

Незнакомец пропал.

- Таким вот образом, - донеслось из-за спины Сергея.

Сергей повернулся и непроизвольно нажал спусковой крючок. Пистолет дернулся в руках, на мгновение обнажив свои внутренности, открытые отброшенным силой отдачи затвором. От грохота выстрела зазвенело в ушах. Пуля попала в откос окна, выбив дыру в штукатурке. При этом она прошла через странного, пугающего визитера, не причинив ему никакого вреда.

- Осторожней, Сергей Иванович, если будете  еще палить, окно выбьете. А там, между прочим, отнюдь не май месяц. Если вы хотите избавиться от меня, то эта хлопушка вам не поможет.

Сергей ошарашено кивнул, ставя "Перфекту" на предохранитель.

- Вы кто такой? - еще раз спросил он, отмечая, что гость непостижимым образом оказался уже без кейса и пальто.

- Я ваш ангел-хранитель, молодой человек.

В этот момент Сергею, наконец, удалось рассмотреть своего гостя. Он был высоким, крепким. Лицо у него было удлиненным "сатурнианским", с большим, правильной формы породистым носом, волосы темные, вьющиеся, глаза светлые, улыбчивые. Одет он был в строгий черный костюм в полоску, под пиджаком была белоснежная, прямо таки неестественно белая, словно светящаяся рубашка. Галстук, подобранный с безукоризненной точностью под костюм, притягивал ее ворот к шее, так, что между тугой накрахмаленной тканью и кожей не было ни малейшего зазора. Ангел сразу же не понравился Сергею своим пафосным видом. Рядом с ним Сергей особенно остро почувствовал, что сам он одет, как нищий оборванец..

- Однако, - только и сказал Сергей. - А почему я вас раньше не видел?

- Люди не замечают нас, ангелов. Чтобы стать видимым, мне пришлось претерпеть довольно мучительную трансформацию.

- Ну, раз пришли, садитесь, уважаемый, - Сергей указал ангелу на вторую табуретку. - Выпьете? Чаю, кофе, водки?

- Водки бы выпил, - подумав, согласился ангел.

Сергей, ощущая ни с чем не сравнимое чувство освобождения от опасности, достал приличные "гостевые" водочные стопки, сполоснул их водой, разлил "горючки" по емкостям, пошарил в холодильнике в поисках закуски и выставил на стол сыр, хлеб, колбасу, вздохнул и стал пилить "докторскую".

- Много не режьте, - предупредил ангел. - Нам, ангелам, нельзя.

Они чокнулись и выпили.

- Неплохая водка, Сергей, - сказал ангел. – Повторим?

- Давайте, - сказал тот, разглядывая золотые запонки гостя, украшенные вставками из настоящего афганского лазурита.

Они влили в себя еще по стопочке.

- Сергей, -  сказал ангел. – Ты не представляешь, как это здорово, водовки хлопнуть. Одно из  немногих доступных ангелам на земле удовольствий.

- Второе удовольствие, как я понимаю, поиграть в любовь с особой женского пола?

- На библейский сюжет намекаешь? – усмехнулся ангел. – Не застал, не знаю. Мы ведь с тобой относительно поздно пришли в этот мир. Если другие души успели накрутить тут по 30- 40 воплощений, то мы с тобой впервые появились на свет как раз к большой войне начала позапрошлого века, чтобы принять в ней участие.

- Ты не оговорился? – удивленно спросил ангела Сергей.

- А разве сам не помнишь?

Ангел протянул руку. На указательном пальце, в золоте оправы блеснул крупный брильянт. Внезапно все изменилось.

На месте бриллианта, на бирюзовом небе засверкало яркое солнце. По изумрудной глади залива двигалась тяжелая ладья, подгоняемая попутным ветерком и веслами гребцов, жутких, зверообразных, похожих на причудливую помесь быка, крокодила и человека. Мерно и медленно стучал барабан, и на каждый удар весла под стон гребцов опускались в воду. Прозрачность водной толщи позволяла видеть далекое дно, где отдаленные водной толщей, в бездне  на ложе из белого кварцевого песка, покоились обломки исполинских статуй, всматриваясь невидящими глазами в шевелящую лапками весел 200 метровую водомерку, букашку в сравнении с поверженными в незапамятные времена гигантами.

Направлялся корабль к острову посреди моря, украшенному одинокой башней. Пахло миндалем, корицей, лимоном и ванилью, влажной морской свежестью и нагретым сандаловым деревом.

На галере плыла самая разнообразная публика. Многие уже заранее приняли подобие тех жизненных форм, в которые им предстояло воплотиться. Лошади, собаки, коровы, птицы, деревья, люди – все еще полупрозрачные с зыбкими, неустойчивыми контурами теснились на палубе. Еще больше было существ, не принявших никакой формы и видимых как вспышки разноцветных искр  в изломах кристаллов. Сергей, который еще не был Сергеем, ощущал присутствие рядом такого же новичка, который с восторгом жаждал ощущений Плотного Мира и обменивался с ним мыслями, наполненными нетерпением и надеждой.

- Вот уже башня видна, - отправил собеседнику мысль прото-Сергей.

- Да, - отозвался тот. – Еще немного, и мы отправимся. Я весь в предвкушении волнующего, чудесного приключения.

- Там, говорят, нужно прилагать усилия даже во сне, - сказал Сергей.

- Я слышал, чтобы жить, нужно непрерывно прогонять через тело газы атмосферы.

- Не может быть… А что такое газ?

- Это такое плотное, свободно текучее вещество.

- Какая прелесть, - обрадовался Сергей.

- А наши тела будут состоять из материала немыслимой плотности.

- А значит, ощущениями будет наполнено каждое мгновение…

- Ай, - рассмеялся приятель Сергея.  – Я уже потерял способность видеть каждый момент бытия от начала и до конца.

- Нас ждет нечто грандиозное…

- Смотри, мы уже почти приплыли.

- Как же все-таки странно быть только в «сейчас» без «раньше» и «потом».

- Да, тут есть время, то, что придает иллюзию движения всему. 

Новичков встречал Хранитель. Он мог выглядеть по-разному, в зависимости от того, как его желали видеть. Но согласно правил, он должен был восприниматься как огромный, размером с Башню Перехода гигант, похожий на человека, но заросшей седыми космами почти как примат. Он поднял руку и заговорил:

- Здравствуйте, вновь пришедшие.  Есть ли среди вас те, кто уже воплощался в плотное тело в этом уголке мира?

Ответом ему было молчание.

- Ну, так я и думал. Желающих возвращаться сюда не бывает. Запомните одно – в этом мире все совсем по другому, там действуют свои законы и правила. Забудьте все, что учили, забудьте все, что считаете правильным и возвышенным. Ничего не оценивайте и не предпринимайте раньше, чем познаете специфические, вывернутые наизнанку законы этого мира. Создателем всего заклинаю вас, помните, каждый миг помните, что все видимое вами всего лишь игра.

- Зачем вы говорите это? - прошелестел голосок одной из готовых к воплощению душ.

- А затем, чтобы меньше было вот такого ужаса, - гневно сказал старик, извлекая из кармана круглый, прозрачный, полый изнутри шар, в котором сновали какие-то серые твари.

Увидев новичков, эти существа стали бросаться на прозрачные стены, разевая огромные пасти с острыми черными зубами. Даже сквозь стекло чувствовалась исходящая от тварей бешеная, тупая злоба. Дав полюбоваться на чудовищ, старик-хранитель убрал клетку обратно в складки своего одеяния.

- Ума не приложу, что с этой нечистью делать. Вот, что происходит с вами, мальки там наверху,  - старик поднял руку, и все увидели плывущий в небе голубой шарик с белыми прожилками облаков. -  Помните, что я вам сказал. Возврата не будет, пока вы не станете опять, такими же чистыми как сейчас.

Солнечный день померк. Сергей вернулся на планету Земля, в потьма кухни хрущевской квартиры, неспешно плывущей по московской непогоде в пропитанном слякотным шуршанием шин море хмурого ноябрьского  вечера.

Ангел с тревогой и жалостью смотрел на Сергея, держа в руках полную стопку. Огонек свечи, отражаясь от золота перстня, заставлял жидкость играть всеми оттенками желтого и оранжевого, словно это была не обычная смесь этанола и воды, а волшебный эликсир.

- Выпей, друг, полегчает, - предложил он.

Сергей хватанул огненно-жгучего напитка, не почувствовав вкуса. Ангел протянул ему огурчик и Сергей с удовольствием схрумкал его солено-кислую, прохладную мякоть.

- Спасибо, - сказал он. – А что было потом?

-  Мы родились в один год, - сказал ангел, и его глаза увлажнились от нахлынувших воспоминаний. -  Я в  марте, ты в декабре. Мы попали в один полк, вместе сражались во многих боях, дружили, ухлестывали за девицами, пили, пока я не погиб  когда драгуны сшиблись с нами в горячей рубке контратаки. Ты участвовал в кампаниях, прожил еще очень долго и развоплотился в глубокой старости. Мне же Хранитель поручил быть тем, кто помогает живущим в теле. Я тот, что помогает жить и ведет к небу. Слово «ангел»  в вашем языке имеет похожий смысл.

- А где это было? Ну, я имею в виду старика размером с башню, – подозрительно спросил Сергей.

- На Луне, - ответил ангел.

- На Луне нет воды, - возразил Сергей.

- Ты намекаешь, что я вру? - поинтересовался ангел. – Для людей в их плотном, тяжелом теле, - Луна планета мертвая. Но существ более тонких планов – это благодатный рай, теплый, удобный и изобильный. На Луне живут те, уже закончил свое волнующее приключение на этой планете, но  еще недостаточно восстановился, чтобы уйти в чистые сферы. Мне тоже предлагали, пожить в этом раю, но я узнал, что ты вновь воплотился в теле, я решил повременить с отдыхом.

- Типа защитить и помочь? – поинтересовался Сергей.– А отчего я так хреново живу? Совсем ты приятель службу завалил…

Бутылка в руках ангела звякнула о стопку. Небесный гость с тревогой посмотрел на Сергея. Светлые глаза ангела, казалось, пронзили его насквозь.

- Ты шутишь? – спросил он. – Если я чего не путаю, «хреново» означает плохо.

- Да какие шутки, - грустно сказал Сергей, глядя на огонек свечи. – Жена ушла, работы нет, вон, даже стреляться хотел. Хорошо ты вовремя появился.

- Да ты что? – с крайним изумлением сказал ангел. -  Ты хотел убить свое тело потому, что от тебя ушла эта глупая и взбалмошная тетка, которая тебе просто обрыдла? Ты переживаешь по поводу того, что нет необходимости париться в надоевшем тебе офисе, делая какую-то глупую бессмыслицу?

- Да, - подумав, согласился Сергей.

- Ты ведь эту работу ненавидел, - удивленно сказал ангел. - Радовался, когда удавалось улизнуть пораньше, иногда болел, только для того, чтобы сачкануть... Мечтал ты совсем о другой жизни.

- Мало ли о чем я мечтаю... Мечты не предъявишь к оплате в кассе. Где я возьму деньги? – поинтересовался Сергей, со злобой, в упор, глядя на незваного гостя. – На что я буду жить, умник?

- Чтобы жить, нужно каждый день сидеть в тесной комнате, перебирая бумажки? Не смеши… - улыбнулся ангел и деликатно опустил взгляд в рюмку.

- То, что я получал, конечно, немного, но это весьма неплохая зарплата в этом городе и в этой стране для простого человека. Ты, наверное, в этом ничего не понимаешь.

- Обижаешь, друг. Скажи, зачем тебе столько денег?

- Зачем?! – возмутился Сергей, в его глазах сверкнуло бешенство. – А на что я хлеб куплю? Где я тряпку возьму, жопу прикрыть? Что я в бак залью? На что буду содержать жену и дочь?

  - Пусть тебя не волнует жена и дочь. У них свои ангелы есть, не дадут пропасть. Кстати, - было видно, что ангел колеблется, говорить - не говорить, но набрался смелости и печально произнес - Твоя благоверная Татьяна в этот момент предается постельным радостям вместе со своей подругой Наташей и ее приятелем.

Сергей некоторое время сидел молча, потом, вытащил сигарету и закурил. Он молчал, пока не высадил ее до конца, затушил бычок о столешницу, оставив на полировке темное пятно, и смахнул окурок на пол.

- Налей, приятель, - попросил он ангела, пододвигая стопку.

Ангел с готовностью плеснул себе и ему. Они не чокаясь выпили.

- За помин души рабы Татьяны, - произнес Сергей. - Ее нет больше с нами.

- Ну ее в пень, - участливо сказал ангел. - Хочешь, поедем сейчас в казино? Поиграешь, отвлечешься. Я тебе шикарную тетку найду: молодую, стройную, с дойками пятого номера, свободную, похотливую, которую трахать можно во все дырки.

- На кой ляд, - зло сказал Сергей. – С такой бабой много денег надо. А удовольствие ниже среднего. Все мозги прокомпостирует за твои же бабки. Вот, если бы ты мне выигрыш устроил... Тысяч двести евриков.

- А зачем? - удивился ангел. - Ты думаешь, у тебя денег нет? Есть. Татьяна не забрала, а всего лишь перепрятала заначку. Я покажу.

- Там не слишком много...

- Да, но один вечер пошиковать - хватит.

- Проср*ть пять штук гринов ради сомнительного удовольствия? - спросил Сергей. - А потом?

- Ну вот, всегда ты так, - огорчился ангел. - Что такое деньги? Бумага... Сегодня есть, завтра нет. А впечатления останутся. К тому же - вдруг тебе грешником понравиться быть...

- Не понял? - удивился Сергей. - Что ты имеешь в виду?

- Об этом я и хотел поговорить, - ответил ангел, разводя руками. - Все люди делятся на праведников и грешников. Праведники живут по законам Духа и  славят Господа. Грешники живут по законам Плотного мира и наслаждаются страстями.

- А кем быть лучше? - поинтересовался Сергей.

- Как лучше? - не понял ангел, в его светлых глазах разлилось неподдельное недоумение. - С точки зрения духа, все выполняют свое предназначение, получая бесценный опыт, переплетаясь, взаимодействуя, если хочешь - борясь друг с другом. Ну где ты такое в моем мире получишь? А тем более в свободных сферах, где нет никаких ограничений.

- А по деньгам? – Сергей был непреклонен.

- Ты что, помешался на этой бумаге? -  вознегодовал ангел, сверкнув ему в глаза лучиком света, отраженным гранью бриллианта в перстне. Каждый получает по потребностям: праведники - им много не надо, даже если они утверждают обратное. А вот грешникам тяжелее - им нужно много средств и сил. Стань грешником - я постараюсь удовлетворить все твои потребности. Хотя бы эти двести тысяч. Для начала... Пей, гуляй, наслаждайся.

- А на квартирку в городе и домик с башней из слоновой кости в экологически чистом районе для спокойной жизни? - с надеждой спросил Сергей.

- Для грешников, - отрезал ангел. - А о спокойной жизни лучше сразу забудь.

- А я кто? - удивился Сергей.

- Ты не рыба, ни мясо, - сокрушенно сказал ангел, теряя запал. - Чистый, но не праведник. Желаешь денег, но не грешник. Хочешь быть в покое, и чтобы у тебя все было. А вот так не бывает. Платить за все надо. А ты только злишься. Помнишь, нам Хранитель показывал злых духов, ну, этих тварей в банке?

- Ну, предположим.

- Так вот ты, друг мой, скоро вот таким же станешь. Я не могу допустить, чтобы мой друг превратился в чудовище. Этих тварей развелось - Хранитель устал за ними смотреть. Того и гляди на волю вырвутся. Их раньше было немного, вопрос решался просто: сделаешь его императором, генералом, полководцем, сеньором, банкиром, предпринимателем. Он проживет долгую жизнь, злобу выместит, остынет.

Но не всех же можно Рокфеллерами и Гейтсами сделать. А пустишь такую душу обычным садистом или маньяком, так ведь она хуже еще после этого сделается.

- Я, понял,- сказал Сергей. - Ты не меня пришел спасать, а пробуешь спасти мир от меня?

- Ну да, - смутившись, согласился ангел. Он улыбнулся доброй, бесхитростной улыбкой. - Я и не скрываю.

- С тобой все ясно, - невесело сказал Сергей. - Чем же я неугоден высшим силам?

- Как тебе объяснить, - хорошо поставленным проникновенным тоном начал ангел. - Все люди жизни хотят. Ты - покоя. Это нехорошо, не по правилам. Пришел – живи.

- Ну и что? Что плохого в том, что я хочу определенности, уверенности? Что плохого в том, что я предпочитаю обладать, а не стремиться к обладанию,  иметь под рукой, а не надеяться получить. Что плохого в том,  что мне отвратительны резкие повороты судьбы, всякие там неожиданности, случайности и прочая грязь?

- Сергей, вот, сколько с тобой бьюсь, но ты какой-то неправильный. Какой был раньше... На шхуне плавал, ходил на лыжах к полюсу, летал на аэроплане, поднимал людей в атаку. Ты жил, твоя душа напрягалась, работала. Тебе нужна была поддержка, и ты ее от меня получал. А сколько впечатлений... Ты даже в концлагере побывал... Помнишь, как ты побег устроил оттуда... В болотах выжил, когда многие, даже более сильные и молодые сгинули...

Да пойми же ты, успеешь еще, успеешь еще побыть в покое, побыть духом, свободным от тела. У тебя вечность впереди. Скучная, серая вечность.  Неужели ты не хочешь хоть немного разнообразия?!

- Ты что-то предложить решил, ангел? – не слишком дружелюбно смотря на него, спросил Сергей.

- Да, - чуть замявшись, ответил тот. - Мне хранитель дал особые полномочия. Я выбрал  путь,  который, для тебя будет оптимальным. Спокойный, простой и согласно вложенным силам.

- Говори.  Интересно, что ты придумал.

- Это путь странствующего праведника, – начал ангел, улыбаясь своей открытой и доброй улыбкой. Его слова были мягким, вкрадчивыми, с ними хотелось согласиться. - Много путешествий пешком, жизнь на свежем воздухе в компании простых и добрых людей. Здоровый физический труд, который так полезен тебе после многих лет сидения в кабинете, простая пища, добытая напряжением ума, чувств и тела. Опасности, которые ты сможешь преодолевать, много добрых, доступных женщин, которые просто будут хотеть отблагодарить тебя.

- Ну, и где же такое «чудо» нынче существует?  Это что, бомжевать что - ли?

- Вот ведь какая штука – язык, - с досадой сказал ангел. - Даже самое правильное, здоровое, естественное явление, будет казаться неприличным, если  его так неудачно называют.

- А, так ты меня в бомжи хочешь записать? Зачем?! Что я тебе сделал плохого!? Мыло украл в бытность гусаром? Девку увел? – поинтересовался Сергей, удивленно глядя на собеседника.

- Ты не понимаешь, - ангел мечтательно прикрыл глаза. – Вспомни, как славно было проснуться на рассвете в чистом поле, где разбит наш бивуак. На изумрудной траве блестят капельки росы, поодаль кони пасутся. Каждый день новые места, каждый день опасность.

- Это ты братец Ницше что - ли начитался? – недовольно спросил Сергей. – Устарел этот сифилитик. В наши дни  жить так - ночевать на трубах и шарить по помойным бачкам…

- Получать простые радости, находиться в компании простых добросердечных людей…- тем же вкрадчивым тоном продолжил ангел.

- Получать дубиной по почкам от ментов и по морде от своих соплеменников- бомжей, - чувствуя, как накатывает раздражение, спросил Сергей.

- Ты имеешь в виду  - есть, кого бояться и  избегать, есть  с кем бороться, к чему стремиться? У тебя ведь, друг и таких целей нет.

- А что, мои желания целями не считаются? Большой загородный дом, мощный джип, солидный счет, чтобы на все хватало.

- Да ты сам не хочешь этой сытой тупости? Ты ведь назло об этом мечтаешь... Давно имел бы, если хотел. Это тебе по силам.

Но ты ведь о другом читал в книгах. Ведь не этому, тебя учили родители в детстве. Они ведь учили тебя, что  быть богатым плохо. Что нужно трудиться честно, что нужно думать в первую очередь о благе общества. Что свое маленькое благо нужно заслужить упорным трудом… Помнишь, как многозначительно говорил отец это слово: - «Совесть».

- Ангел, - еле сдерживаясь, сказал Сергей. – Прошло много лет, мои отец и мать сами уже отказались от своих замшелых воззрений.

- Потому, что ты давил на них, желая перешагнуть свой собственный моральный закон. Да и не важно, что они сдались.

«Живи на благо других» и «Отдай последнюю рубашку» это ведь не простые слова. Это основные законы духовного мира. У тебя были хорошие учителя. Тебе повезло.

- Именно поэтому мне так невезет в жизни? – спросил Сергей.

- Опять двадцать пять, - недовольно сказал ангел. – Хорошо, я тебе еще раз повторю, именно то, что ты считаешь неудачами, дает возможность жить душе, волноваться, желать, страдать, чувствовать. Мы ведь так мечтали об этом, когда выбрали этот мир. Ты с тал об этом забывать и мне все чаще приходится напоминать об этом. Ты, правда, как-то неправильно на это реагируешь. И чем больше я тебя бужу и развлекаю, чем глубже ты падаешь.

- Так это ты? – спросил Сергей, он был безмерно удивлен и ошарашен.

- Я. А разве плохо? Я столько ума и усилий приложил. Ну, вспомни вот как на республиканской олимпиаде по химии, это когда ты учился в 10 классе, у твоего калькулятора вдруг резко разрядились батарейки. Или сержанта Козлодоева в части. Это ведь я устроил, чтобы он оказался там, где ты будешь служить. Или эту девушку, Епифанову Юлю. Как все получилось интересно и насыщенно! Как в настоящем театре.

-  Так это ты?! – заревел Сергей. – Гнида летучая!

Он махнул кулаком, но рука не встретила цели, пройдя сквозь тело ангела. Сергей вдруг подумал, что раз эта тварь сидела на табурете, пила водку, то не такая она и бесплотная. Он ударил еще раз, целясь не в видимость, а в то, что за этим стояло. Ему удалось, и ангел грохнулся на пол. Сергей подскочил к нему, отвешивая пинки, и угощая прямыми, жесткими ударами в лицо. При этом он орал в исступлении: «Ты меня, гадина, спросил?!!», перемежая это междометиями и нецензурной бранью.

Он колотил ангела, пока тот не перестал шевелиться. Тогда запыхавшийся Сергей, достал из кармана ствол и выстрелил 4 оставшихся заряда в голову ангела. Одна из пуль попала в пол, но остальные, также как и большинство ударов, достигли цели.

Он стрелял бы и дальше, но затвор пистолета заклинило в заднем положении. Сергей не сразу сообразил, что это означает.

- Получил, скотина – тяжело дыша, произнес Сергей, пнув мертвое тело.

Снизу застучали чем-то в потолок, и женский голос заорал: «Что вы там обалдели - греметь в первом часу ночи». 

- Спокойно, мать, все путем. Завязываем, - пьяно крикнул Сергей.

Он прислушался, ответа не было. Сергей плюхнулся на табуретку и бросил разряженную «Перфекту» на стол.

Сергей огляделся. В комнате клубился дым, вкусно пахло горелым порохом. На полу валялись стреляные гильзы и лежал труп с продырявленной головой. Обстановка была вполне соответствующей, чтобы наряд отправил бы его до выяснения обстоятельств в камеру. «Да, вот только милиции мне и не хватает для полного счастья» -  пронеслось в голове у Сергея.

Зазвонил телефон. Сергей  добежал до аппарата в коридоре, сделал усилие, сосредотачиваясь, снял трубку.

- Извините за поздний звонок, - произнес с того конца линии спокойный, серьезный голос. – Я бы хотел слышать Сергея Ивановича Величко.

- Я слушаю. Вы имеете представление, который час?

- Меня зовут Федор Иванович Соколов. Мы как-то встречались на дне рождения Евгения Бузько. Прошу меня простить, но я набираю ваш номер целый день. После второй цифры идет отбой, линия перегружена.

- Ничего страшного, Федор Иванович, я все равно не спал.

- Я бы хотел с вами встретиться завтра.

- На предмет чего? - подозрительно поинтересовался Сергей.

- Вы знаете, что у бывшего владельца вашей компании в тюрьме случился сердечный приступ. Я выкупил предприятие у вдовы, заплатил все штрафы, добился снятия ареста с имущества. Все готово, чтобы набирать сотрудников и возобновлять деятельность.

- Очень хорошо, - ответил Сергей. – Вы хотите пригласить меня?

- Подумав и посоветовавшись с теми, кто был в курсе деятельности фирмы, я решил, что лучший человек на должность ее директора - это вы.

- Мне нужно подумать.

- Конечно, -  сказал собеседник. – А чтобы лучше думалось, добавлю, что зарплату я предложу скромную, не больше 2000 евро. Зато у вас будет неплохой процент от прибыли.

- Понял, - ответил Сергей. Только необходимость не выглядеть дешевкой заставила его не закричать сразу: - «Да, я согласен». – У меня, по - всей видимости, изменится телефон, звоните на сотовый…

Сергей еще несколько минут решал организационные вопросы: где они завтра встретятся, узнал номер  Соколова, продиктовал свой. Потом он положил трубку и отправился на кухню в полной прострации – все складывалось как нельзя лучше. Поглядел на неподвижное тело, налил себе водки, выпил.

Ангел внезапно открыл глаза, чихнул, со стоном уселся на полу. Сергей бросил взгляд на пистолет, но он был бесполезен – магазин оружия был пуст.

- Нельзя ангела убить. Оглушить можно, убить нельзя, - со вздохом сказал ангел.

Гость выглядел жалким и растерзанным. Несмотря на то, что на его лице не осталось рваных дыр от самодельных пуль и синяков от побоев, ангел уже не выглядел таким франтом. С пальцев исчезли перстни и кольца, галстук превратился в тряпку, а костюм, казалось, пролежал неделю при плохой погоде в качестве коврика для вытирания ног у дверей проходного универсама где-нибудь на трех вокзалах. Глаза ангела сильно косили, правая щека подергивалась.

-  А жаль, - вздохнул в ответ Сергей. - Ну, прощай, летучий... Без тебя лучше.

- Гад ты, Сергей. Но тебе повезло, что я зла не помню. Можешь считать, что ты меня убедил. Бомжем тебе быть не хочется. Я виноват перед тобой... Совсем я тебя заморил своей педагогикой. Ты бы совсем другой был бы, нормальный. А так инвалид, пригодный лишь созерцать течение жизни. Не гони меня. Не бывает ангела - хранителя без человека.

- Так точно, - усмехнулся Сергей. - Хранитель... Стоило тебе на пять минут отрубиться, как жизнь сразу наладилась.

- Ты сейчас так рад. Внутри у тебя все просто сияет, - удивился ангел. -  Отчего? Неужели ты и вправду поменяешь вольную волю на будку и миску?

- Ничего на свете лучше нету, чем бродить друзьям по белу свету…- процитировал Сергей начало песенки из известного мультика. – Все нынче изменилось. Законы экономической эффективности вытравили из труда всякую духовность. Нынче в ходу 4 блага: власть, признание, значимость, секс. И деньги, как общий знаменатель для всех благ. Больше денег – выше положение в общественной иерархии, больше времени и средств можешь потратить на то, что нравиться.

- Да, но…

- Не смей говорить мне про общественное благо, Нынче во благо общества работают из-под палки. И получают так мало, чтобы едва на жизнь хватало. – Сергей усмехнулся. – А иначе побегут за лучше долей.

- И как не противно, жить как бабуин в стае, - горько сказал ангел. – Твоя душа другого хочет.

- Противно, - ответил Сергей, перестав улыбаться. - Вот я и хочу стоять высоко в общественной иерархии, чтобы как можно больше времени посвящать душе. Нынче в материальном мире  есть множество способов ее болезную развеселить и утешить. Главным плюсом всех этих предлагаемых суррогатов - то, что я сам определю, когда, где и сколько будут волновать мне чувства, компостировать мозги и тому подобное.

- Пусть заботой о душе будет покой, ладно. Но ты опять хочешь биться головой о старые грабли.  Грешником, существом любящим и нуждающимся в проявлениях материального мира, готовым платить за них  чувствами и эмоциями, ты быть не хочешь. Это значит, что, несмотря на сегодняшний взлет, ты вряд ли сможешь надолго удержать эти блага долго, даже если я перестану вмешиваться. Жизнь в мире грешников борьба и собственность приходится отстаивать каждый день.

- А на что нужен ты, мой летучий друг, - поинтересовался Сергей. – Или ты только пакостить мастер? Будешь хранить и преумножать мое имущество, заботиться о моем покое и удовольствии. А еще, в тишине моего рабочего кабинета, ты будешь рассказывать истории про то, что было и что будет,  какие ритмы управляют общественным муравейником и как управлять им, затрачивая небольшие силы для создания гигантских изменений. Ты откроешь тайны существования человека, смыслы его жизни, объяснишь, зачем люди стареют и как этого избежать. Расскажешь о том, как живется на Луне, что происходит с душой в свободных сферах. И еще многое других запретных знаний, дающее власть, мудрость и могущество.

У меня ведь будет достаточно времени, его надо наполнить чем-то полезным.

Ангел поморщился и кивнул, соглашаясь.

- Я вижу ты не рад?

- Посмотрим, что ты сам запоешь лет через сто.

- Как это? - удивился Сергей.

- Еще раз повторю, что я тот, что помогает жить и ведет к небу, - важно сказал ангел. - Чтобы душа, одурманенная иллюзией, захотела вернуться на небо, я должен ее немного подтолкнуть, в рамках этой иллюзии.

Ангел перехватил свирепый взгляд Сергея и боязливо поежился.

- Ладно, успокойся, - сказал Сергей. - Бить не буду, без толку. Так это ты заставляешь людей болеть и умирать?

- Да, я веду их к небу.

- Тварь, - вздохнул Сергей, подавляя желание затоптать того, кто портил ему жизнь. - Уйди с глаз долой. Ступай к Соколову и договорись с его ангелом, чтобы моя доля была не меньше 25% от прибыли. Потом возвращайся, у меня для тебя будут еще задания. Начинай возмещение ущерба, ангел.

конец.

содержание


СМЕРТЬ ЯПОНСКОЙ ЦАРЕВНЫ

(сказка для детей)

   Звуки соответствующей мелодии... На экране появляются Автор и Брахман. Автор благообразный дядечка средних лет в очочках и галстучке. Брахман - большой мужик диковатого вида, в бандане и зеленом пятнистом камуфляже, рваном и засаленном. В руках у него бутылка пива.

А. Здравствуйте девочки и мальчики. Я расскажу вам сказку...

Б. Как царь на**рал в коляску. Гы...

А. (делает вид, что не слышит) о доблестном самурае Брахмато и принцессе Яно. Было это давным-давно, в стране Восходящего Солнца. Так местные жители называют...

Б. Не тяни кота за яй..

А. (вполголоса) Послушай, Б.! Это детская передача! Нас дети смотрят.

Б. Ну и х... с ними. Вырастут такими же крутыми перцами, как я или Степкин...

А. Еще одно слово и я перепишу тебя. Будешь хилый и прыщавый!

Б.(обижено) Ну вот, уже и пошутить нельзя.

А. (сладко улыбаясь) Так вот, девочки и мальчики. Брахмато был доблестным рыцарем.

Б.(невинным тоном) Даже старушки при его имени плевались и в сердцах поминали Аматерасу.

А.(грозно) Что - что?

Б.(быстро) Так они выражали ему свои любовь и восхищение.

А.(снова улыбается) Он был лучшим фехтовальщиком на самурайских мечах, которые назывались как? (делает вид, что прислушивается) Правильно, катана.

Б.(строя гнусную рожу, вполголоса) Потому, что не брезговал отравленными стрелками и сюрикенами.

А. (озадачено смотрит на Б., потом продолжает) Принцесса Яно, считалась первой красавицей королевства.

Б. (деловито) Морда у нее была, как у бульдога.

А. (с презрением) У них у всех там такие. Не знаешь, не суйся.

Б. (ядовито) А что, действительно в Японии были королевства? И прямо так и назывались?

А. Ну, нет, конечно. Аналог.

Б. (победно) Не выпендривайся.

А. На свою беду, Яно была не так хороша, как о ней говорили, поэтому всячески старалась скрыть свои недостатки.

Б. (подмигивая и ехидно улыбаясь) Клала штукатурку в 7 слоев и из салонов красоты не вылезала.

А.(удивленно) Откуда так салоны красоты? Что ты болтаешь?

Б.(сконфужено) Чтой - то я эпохи перепутал.

А. В ее покоях частенько встречались разные могучие и сильные самураи, которые…

Б. (совсем тихо, приблизясь к камере) Короче, чтобы понравится мужикам, она не носила нижнего белья, разговаривала исключительно о трахе при помощи огурца и намекала, что готова переспать с любым, сохраняя верность своему импотентному мужу. Такая у нее была разновидность динамо. Самурайчики исходили слюнями с хрена, как тупые сперматозавры, а потом шли не солоно хлебавши.

В студии меркнет свет. Это осветитель корчась от смеха задевает провод, и софиты гаснут.

А. (строго) В чем дело?

Он встает, раздается звук падения. Свет загорается. А. ползает по полу, разыскивая очки.

Б. А пока этого зануды нет, ламерки, расскажу, как на самом деле все было.

А. Молчать, Брахман!(шарит на четвереньках по полу). (Через некоторое время) Ну вот, кажется даже стекла целы.

Б.(с выражением полнейшей невинности) Молчу, создатель.

А. (усаживается и продолжает). Верный кодексу бусидо, доблестный самурай Брахмато, в присутствии прочих самураев, в речи, наполненной поэтическими метафорами.

Б. А также грязными намеками и аллюзиями.

А. (повышая голос) Упрекнул принцессу в недостойном, низком поведении.

Б. Наверное бедняге обломилось, вот и пошел вразнос.

А.(вполголоса) Допрыгаешься, Брахман.

Б. (смиренно) Уже молчу.

А. Другие самураи, выслушав слова Брахмато, налились темным гневом. Заходили желваки на щеках, руки напряглись, сжимая рукояти воображаемых мечей. Но принцесса, вместо того, чтобы достойно выслушать и ответить, начала ругаться как торговка рыбой.

Б. (быстро) Фигня все это. Им на самом деле очень понравилось, что хоть кто-то поставил дуру на место.

А. (игнорируя Б.) И поникли гордые головы самураев, ибо не было ничего хуже для чести, чем потеря лица. И увидели они, что в принцессе нет ничего высокого, тонкого и деликатного, а ума в ней не больше, чем в гусенке. И отвернули они свои головы, выражая ей свое презрение.

Б. Здорово видать Брахмато ее обложил.

А. В печали пошла принцесса Яно в свои покои. Достав ритуальный нож, сделала себе харакири. И вошли самураи, и увидели тело принцессы.

Б. Попользовались немного.

А.(шипит) Заткнись, скотина. (улыбается в камеру) И сели вокруг в печали, вспоминая юную проказницу.

Б. Видать не всегда она огурцом пользовалась.

А. Брахмато взял кисть и чашку для туши,…

Б. Наполнил ее еще теплой кровью принцессы.

А.(настойчиво) И сочинил стихи полные печали.

Б. Между нами говоря, они звучали так:

На могиле Яночки одинокий подсолнух,

весь скривился, согнулся, поникнув.

Меньше надо вешать трусов.

Написаны они были на вышеупомянутом предмете туалета.

А.(пытаясь сдержать смех) И заиграл он на флейте, нежную печальную мелодию, тихую, точно шелест тростника под ветерком. Так хвастливая принцесса Яно в расцвете сил отправилась к Нараяне. Не доводит до добра пустопорожнее бахвальство.

Б. И динамо.

А. Девочки и мальчики. НЕ будьте такими, как эта принцесса. А сейчас, закройте свои глазки.

Б. А мы пока винца врежем.

Заставка передачи, затем реклама «Тампакса».

Конец.

содержание





Сайт управляется системой uCoz